Охотник на одаренных. Эйке Шнайдер

людьми давно договорился, а дуроломы дальше замков не пройдут. Но если охота Ингвару деньги выбрасывать на такого сторожа – дело хозяйское.

      Руни и привел Гуннара к мастеру в первый раз. Одаренный до десяти лет рос на улицах Белокамня. Из приюта при монастыре, куда его, просившего милостыню на улице, определил какой-то сердобольный стражник, сбежал через полгода. Мол, лучше голодному ходить, зато никто не заставляет с утра до ночи плести корзины или прибираться в кельях, а потом до утра стоять на коленях, наказанным за недостаточное усердие.

      К десяти годам Руни мастерски умел срезать кошельки заточенной монеткой, пролезать в дымоходы и удирать от стражи. А заодно знал почти весь Белокамень, несмотря на то, что в «чужом» районе рисковал получить серьезную трепку.

      Поняв, что перевившие мир разноцветные нити не морок и не признак безумия, Руни отправился в университет, где учили одаренных никому ничего не сказав. Университет платил хорошие деньги за каждого ребенка, у которого обнаружился дар. И Руни решил, что нечего отдавать их взрослым, которые его «охраняли» – в конце концов, харчи и защиту он отрабатывал каждый день. Путь до столицы занял пять месяцев, но он его одолел. Чтобы, отучившись, вернуться туда, где родился. Отправился с купцом в поход, где все они могли бы сложить головы, но повезло, озолотились. И когда Гуннар спросил, не знает ли тот, у кого можно сберечь деньги, присоветовал Ингвара.

      Ингвар при первой встрече, глянув на цепочку в вырезе ворота Гуннара, покачал головой. приветствий и традиционной беседы, предваряющей деловой разговор, попросив подождать, исчез за дверью по ту сторону прилавка и через несколько минут вернулся с мечом, сказав, мол, он не оружейный мастер, но такое оружие в Белокамне бывает только у него, слишком уж дорогая вещь. Руни изумленно приподнял бровь – меч выглядел ничем не примечательным: хват в полторы руки, широкая крестовина, металлическая же рукоять, всей отделки – резьба на навершии да узор из пересекающихся линий вдоль клинка.

      Гуннар изумленно застыл, увидев этот узор, а потом едва не лишился дара речи, услышав цену. Руни удивился уже вслух, Гуннар, ехидно улыбнувшись, сказал, что одаренному не понять, и вообще трогать не стоит. Естественно, Руни потянулся проверить и потом долго и витиевато ругался, отдернув руку, словно схватился за раскаленный уголь – а сам Гуннар едва смог удержать на лице серьезное выражение. Правда, насчет «только у него», Ингвар слукавил – был в Белокамне еще один ювелир, работавший с небесным железом, в другом конце города. Но Гуннар за это зла на мастера не таил – каждый хитрит, как может.

      Узнав, по какому делу пришел гость, мастер едва заметно помрачнел, но выспрашивать и отговаривать не стал. Пробежал глазами расписки за отданное на хранение серебро, спросил, как Гуннар хочет получить деньги: серебром, золотом или камнями. У него есть смарагды чистейшей воды, или вот синие топазы, в точь-то как глаза той госпожи, которой дорогой гость порой покупает украшения…

      Гуннар