Чабор. Алексей Викентьевич Войтешик

К такому молодцу, ты знаешь, без серебряного в кармане не подходи, за чужака примет.

      – Без серебряного, говоришь… – хитро прищурился староста. – У самого во всем доме монеты не сыщешь, а как же к мальчишке подкатился? Что ж, – наигранно обиделся староста, – значит, старому другу и не…?

      – Покажу, – сдался целитель. – Только ты это… лишнего у него не спрашивай.

      – А то я не понимаю.

      Они тут же поднялись наверх. Мальчик спал.

      – Намаялся он, – чуть слышно прошептал Атар. – Всю ночь как в огне метался. Пусть спит, идем.

      Стараясь ступать беззвучно по скрипучей деревянной лестнице, они спустились обратно.

      – А кто он? – стал допытываться староста, снова располагаясь на лавке у очага. – Ты с ним говорил аль нет?

      – Говорил, – ответил звездочет. – Зовут Чабор. Вроде как жил с матерью на Сером болоте. Мать умерла.

      – А-а-а, так это сын Чары? – многозначительно поднимая полное прозрения лицо к потолку, протянул Иваш. – Вот он где! А мы его обыскались. Пока хоронили мать, мальчонка где-то запропал. Все окрестности обходили, а он…

      – А говоришь, что новостей в селе нет, – упрекнул Атар.

      – Так второй день уж, – отмахнулся староста. – Что ж это за новости с такой-то бородой? М-да… Я уж думал, не найдем его, ведь лес кругом.

      – Может, чего расскажешь о мальчике, раз знаешь? Про отца его, про мать. Ты ж староста, как сорока, все и про всех должен знать.

      – Да немного расскажу-то, – улыбнулся Иваш. – Говорят, от ведьм ведется род его матери, еще от старых, а потому плохого про нее никто не скажет. Знахарство ведала, пошептать могла, травы целебные собирала. В селе-то ее, Чару, больше повитухой знали.

      Муж ее погиб. Уж годков десять прошло, не меньше. Аккурат в то лето, как тебе Капище латали. Медведь задрал, – старосту невольно передернуло. – Об этом долго еще ходили пересуды. Не медведь, а черт какой-то. Его после и не видел никто больше, а кто видел, тот уж не расскажет. Лютый зверь. Наши медведи простые, бурые, а этот был черный, как ночь, и большущий – с гору.

      – Так кто-то все это видел? – заинтересовался Атар.

      Иваш откинулся назад и красноречиво махнул рукой:

      – Да много кто… Мужики тогда лес валили, а Багор – муж Чары – из села на болото шел, домой. Стали с ними говорить, то да се, шутки-прибаутки. Наши и давай его подначивать, мол, жена роды у всех принимает, а у нее-то самой кто принимать будет? Сам? Как в старину? У них-то, у тех, кто старый Кон выше всего в чести держал, так издревле принято было. Отец потомка должен на руки принять, без всяких там повитух. Да и тех, кто на сносях, еще Святорусы завещали от глаз людских прятать. Завещать-то завещали, однако ж, выходит, что видел кто-то из наших Чару брюхатой, раз знали про то.

      Посмеялись мужики меж собой да еще в шутку попросили Багора, если что, после рассказать, как и чего с роженицами делать. У нас-то, коли до этого дело доходит, их чаще вон из избы выгоняют. Ну, в общем, пошутили, поговорили – и все, до свидания. Только отошел Багор от лесорубов, как из-под земли вырос тот медведь.