На корабле утро. Александр Зорич

развернулся кормой вперед по вектору движения и одарил нас незабываемыми тормозными перегрузками в девять g. Даже Щедролосев, обычно кроткий, матерился так, что вяли уши.

      Дальше было не легче. Сойдя со стыковочных узлов «Суворова», восьмерка наших гидрофлуггеров перескочила на опорную орбиту, затем довольно грубо мы провалились на низкую эллиптическую и безо всякой паузы сбросили скорость до… мой друг пилот Мамин сто раз говорил мне, как эта скорость называется – на которой флуггер сам сваливается с орбиты и входит в атмосферу, – но я так и не запомнил.

      В общем, мы оказались в атмосфере Урмии.

      Два левых виража, три правых виража, и вот уже пилоты предупреждают, что до «Гневного» осталось четыре минуты лету.

      Я закинул в рот горсть шоколадного драже. Шоколад – он согревает не хуже водки, даже лучше. А холодина там, на Урмии, такая, что наша земная Арктика-Антарктика покажется по сравнению с ней климатическим курортом.

      Да, скафандры объективно помогают, греют хорошо. Но каким-то мистическим образом, то ли от жадного воя ледяного ветра, то ли от вида завоеванных морозом ледяных пустошей, все время ощущаешь холод. Он идет изнутри.

      В транспортном отсеке «Сэнмурва» иллюминатор ровно один – спереди по левому борту. Насколько я знаю, предназначен он вовсе не для пассажиров, а, как это ни смешно звучит, для бортмеханика. Глядя в него, можно визуально определить, штатно ли вышел крыльевой посадочный поплавок под левой плоскостью.

      На правах командира я бесцеремонно узурпировал место возле этого иллюминатора, предоставив остальным циклопам возможность воссоздавать пейзажи за бортом в своем небогатом воображении (тем, у кого оно богатое, по моему глубокому убеждению, в осназе делать нечего).

      Поначалу к стеклу липла сизая вата облаков. Но вот «Сэнмурв» снизился, облака остались над головой, и я увидел землю, а точнее – замерзший океан и один из бесчисленных горных пиков-одиночек на горизонте.

      Этими пиками, говорилось в путеводителе, славится планета Урмия. Если, конечно, допустить, что она вообще чем-либо славится за пределами своего кольца…

      Где-то впереди по курсу должна была расстилаться огромная полынья, в которую наши «Сэнмурвы» надеялись приводниться. А учитывая, что почти ровно в центре полыньи доходил фрегат «Гневный», мы тем самым благополучно решали задачу первой фазы полета: притереться к аварийному кораблю и начать прием его экипажа.

      – Вот, блин… – услышал я в наушниках голос пилота Афонина. – «Гневный» примерз.

      – В смысле? – спросил я.

      – Нет больше чистой акватории! Понимаете, капитан?

      – Полыньи, что ли?

      – Да называйте как хотите! – вспылил Афонин и, смягчаясь, добавил: – Сажать «Сэнмурвы» некуда.

      – А на лед?

      – Да вы бы его видели, этот лед. Бугры сплошные. Сломаем шасси к диким кабанам.

      – И что?

      – Ну что… Намерен запросить указаний у командира «Суворова», каперанга Быка.

      – Отставить. Кап-один Бык далеко, ничего нового он не изобретет. Вариант вижу ровно один: