Антология русской мистики. Николай Гоголь

достоинством покачав головой, девушка возразила:

      – У нас такого не было заведения. У нас дом строгий. Мы никому не позволяем ночевать.

      – Вы меня не так поняли, голубушка. Я вовсе не желаю набрасывать тень на репутацию вашего почтенного дома. Но меня лишь интересует вопрос, был ли кто-нибудь вчера в эту фатальную для вашей бедной барыни ночь?

      Горничная торопливо закивала.

      – Был, был. Его рук дело, душегуба!.. Кто же другой? Он и порешил, он и бриллианты унес…

      – В таком случае, – развел руками Агашин, – все ясно, как шоколад. Почему же не арестуют этого господина?

      – Кого, барин?

      – Понятное дело кого, – убийцу!

      – А вы его знаете?

      – Я? Вот вопрос! Откуда же я могу знать…

      – И я не знаю, барин, и никто не знает… Потаенный человек он – вот что!

      Репортер узнал следующее:

      Вот уже около года у Скарятиной бывал какой-то "черный барин". Он тщательно скрывал и свое имя, и свои посещения. Никогда и нигде не показывался вместе с Антониной Аркадьевной, не провожал ее из театра. Уходил и приходил по черному ходу… Так легче замести следы. На парадной всего шесть квартир. Швейцар наперечет знает кто куда ходит в гости. А во дворе – квартир видимо-невидимо. Да и много ли там разберет сонный дворник?

      Одевался "черный барин" хорошо. Вид имел солидный, внушительный. На чай давал щедро. Когда рубль, когда трешку, когда и золотой.

      Белье тонкое и по обхождению видать, – заправский барин. А только вряд ли сама покойница толком знала его настоящее имя… Чужих при нем никогда не бывало. Все один, да один…

      – Ну, а вчера он ушел поздно?..

      – Кто его знает. Может в четыре, а может и в пятом… Мы с кухаркой Прасковьей рядом с кухней спим. У нас – комнатка. Мы и не слышали… Нам ни к чему…

      – А кто же дверь за ним запер?

      – Сам. С той поры, как стал он ходить к нам, барыня велела американский замок приделать на черную лестницу…

      Репортер задал горничной еще несколько вопросов и взялся за доктора.

      – Кинжал – ни в коем случае! Рана маленькая. Потеря крови самая незначительная. Преступник заколол ее тонким четырехгранным стилетом, чрезвычайно острым. Такие обыкновенно бывают скрыты в заграничных тростях.

      Агашин от доктора опять к горничной:

      – Вы не помните, голубушка, этот чертов, или как там его, черный барин пришел вчера с палочкой?

      – Не помню, была, кажись… Ни к чему это мне…

      Агашин бомбой влетел в кабинет редактора "Невских Зарниц".

      – Вы? – только и мог сказать изумленный редактор.

      – Я, собственной персоной, – ударил Агашин себя указательным пальцем в грудь.

      – Но… но вас же не велено пускать в редакцию… Рассыльный! Где рассыльный? – и редакторский палец потянулся к затерянной где-то под столом кнопке.

      Агашин остановил его жестом, не лишенным величия.

      – Будет вам, Александр Максимыч! Подождите мгновение. Что, не можете забыть декольтированного Победоносцева?.. Так