Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. Турсун Икрамович Султанов

кого пожелает [Бату]. И пригласили его приехать из северных стран на родину свою, чтобы царствовать над всеми. Он отправился утвердить свою власть, а во главе войска оставил своего сына по имени Сартах. Поехав же, не сел на трон царский, а назначил [вместо себя] одного из своих сородичей, по имени Мангу, а сам возвратился к войску своему» (Киракос Гандзакеци. 55).

      А вот как в «Юань ши» описывается встреча царевичей и военачальников после смерти Гуюка. Бату первым подал голос о возведении Мунке, старшего сына Тулуя от его старшей жены Соркуктани, на ханский престол. Но тут встал эмир Бала, посланник вдовы Гуюка, ханши Огул-Каймыш, и сказал: «Некогда Угедей завещал, чтобы после него внук его Шилмынь (Ширамун) наследовал престол, что всем князьям и чинам известно. Ныне Шилмынь находится еще в живых, но выбор обращен на других: каким же останется Шилмынь?» Тогда выступил Мугэ, младший брат Мунке, и так возразил на замечание Бала: «Правда, было завещание Угедеево и кто посмеет противоречить оному? Но на прошлом съезде выбор Гуюка произведен ханшею Толи-гайхана и вами. Итак, в то время вы сами нарушили помянутое завещание Угедея; теперь кого же хотите обвинять в том?». Бала ничего не мог ответить на это. Тогда слово взял Улан-хада и сказал: «Мунке разумен и проницателен; это всем уже известно; мнение князя Бату очень справедливо». Все поддержали это предложение. Бату немедленно отдал приказ войскам. «Войска были согласны с ним, и сим образом утвержден выбор» (История дома Чингисова, с. 305–306, 309).

      Приведем теперь сообщения Джувайни и Рашид ад-Дина о встрече царевичей в Алакамаке в 1248 г. По призыву Бату в Алакамак (около гор Ала-Тау к югу от Или) со всех концов обширной империи съехалось великое множество царевичей, их родичей и вельмож. Некоторые из сыновей Чагатая и Угедея под разными предлогами на собрание не явились; не явилась и вдова Гуюка Огул-Каймыш, а ее сыновья, Коджа и Наку, только два дня пробыли в Алакамаке, но оставили там для переговоров вельможу Тимур-Кадака, уполномочив его присоединиться к какому бы то ни было решению царевичей. Все оставшиеся царевичи засвидетельствовали Бату, как самому главному в роде Чингизидов, свое уважение и готовность подчиниться его решению в вопросе о наследовании престола и регенте.

      Бату остановил свой выбор на Мунке (по-тюркски Менгу), старшем сыне Тулуя. Мунке, сказал Бату в своей речи на съезде царевичей, «видел своими глазами и слышал своими ушами Ясу и ярлык Чингиз-хана»; к тому же он видел добро и зло в этом мире, во всяком деле отведал горького и сладкого, неоднократно водил войска в разные стороны на войну; этот царевич умен и даровит и подготовлен к царствованию. «При наличии его, – продолжал Бату, – каким образом кааном станет кто-либо другой? Тем более что дети Угедей-каана поступили вопреки словам отца и не отдали власти Ширамуну и, преступив древний закон и обычай, не посоветовавшись с родичами, ни за что убили младшую дочь Чингиз-хана, которую он любил больше всех своих детей и называл Чаур-сечен. По этой причине каанство им не подобает».

      Свою