Капитан. Возвращение. Николай Шамрин

Он поднялся со скамьи со счастливым выражением лица, приглашая занять место рядом:

      – Ну, как тебе концерт? – его слова вызвали одобрительные возгласы соседей по курилке, – по-моему, просто фантастика!

      Я пожал плечами:

      – Даже не сомневался. Розенбаум не обиделся из-за сцены?

      Казалось, комсомолец сейчас захлебнётся от восторга:

      – Да ты, что? Только спасибо сказал, за то, что столько зрителей собрали. Я ему говорю: «Александр Яковлевич! Мы-то здесь абсолютно не причём, это ваши песни людей привлекают. Душевные они», а он, знаешь, что мне ответил? «Без вашего участия, тут всё одно не обошлось. Большое тебе спасибо, тёзка!» Представляешь? Меня, сам Розенбаум «тёзкой» назвал!

      Я прикурил и тут же затушил сигарету, слишком поганое ощущение во рту после вчерашних проводов. Александр продолжал что-то говорить, совершенно не обращая внимание ни на меня, ни на сидящих рядом товарищей, казалось, что он рассказывает о событии самому себе:

      – Каждую песню по три раза на бис! Особенно «Чёрный тюльпан» …

      Один из офицеров перебил говоруна:

      – Вообще-то, песня называется «Монолог пилота чёрного тюльпана» …

      Сашку возмутила бесцеремонность встрявшего в разговор, пожалуй, он уже искренне верил, что является главным и единственным свидетелем концерта:

      – Да какая разница? То же мне, знаток! Если хочешь знать, то он мне лично четыре кассеты подарил. С автографом!

      Парень, сражённый таким аргументом, пристыженно затих. На несколько секунд в курилке повисла пауза, которую прервал старший лейтенант с артиллерийскими эмблемами:

      – Мужики, а помните, как взбесилась медсестра из медроты? Та, которая напросилась певцу лысину после каждой песни протирать?

      Все весело загудели. Я вопросительно взглянул на старлея:

      – Что за история? Расскажи, интересно ведь.

      Лица присутствующих синхронно повернулись сначала ко мне, затем к артиллеристу. Я мельком взглянул на комсомольца, тот выглядел обиженным и расстроенным, а, вот старлей, наоборот, почувствовав всеобщее внимание, поспешил закрепить сиюминутный авторитет:

      – Он-то, концерт раньше времени начал, не захотел, чтобы народ на пекле ждал. Ну, когда поднялся на сцену, сестричка давай кричать, мол, Александр Яковлевич, я тоже из Ленинграда и тоже медик, можно я вам лоб буду протирать во время выступления, чтобы солнечный удар не случился? Мол, специально полотенце нулёвое с собой взяла. Куда артисту деваться? Разрешил, конечно. Она на сцену поднялась и после каждой песни лысину и промокала. Ну, а после концерта, суматоха поднялась, те, кто впереди стоял, за автографами полезли, видать, тогда полотенце или стырили, или затоптали. Жалко сестрёнку, она сначала всех матом крыла, разыскивая инвентарь, а потом разрыдалась.

      Кто-то спросил рассказчика:

      – Чем закончилась история?

      Старлей вздохнул и подвёл итог:

      – Успокоил её Розенбаум, поцеловал и тельник свой подарил. Прямо с себя снял и ей отдал.

      Народ снова загудел, обсуждая