Избранные стихи. Александр Валентинович Юров

ее, иди один вперед.

      Тебе не нужно это все и время так ведет.

      Пускай твоя весна цветет и кружит и поет,

      Не возвращайся никогда, тебя никто не ждет»

      Так он сказал и посох взял, поднялся тяжело.

      И взор невидящий его искал мое лицо.

      Я видел долго, как он шел, на ощупь, мимо стен.

      И солнце из-за спящих крыш являло новый день.

      Не принял слов его, к чему мне эта тяжесть лет?

      Он прожил долго, ну а мне достался целый свет.

      И что узнал – он мне сказал, поведал, в меру сил.

      День поднимался ярко, вверх, а он все уходил.

      И так расстались мы навек, что стало с ним – не знаю.

      Но ряд его суровых слов, храню, не забываю.

      Когда иду опять иду я к ней и город еще спит,

      Несу нарциссы, звездный свет и сердце так стучит.

      Пусть горы обратятся в пыль, и пусть пройдут века.

      Живи как можешь, не проси совет у старика.

      ***

      Пойти ли в ванну, или не пойти?

      Так размышляла женщина с улыбкой.

      Она подняла вверх диван,

      Вместе с котом и мужем культуристом,

      Остановила время на часах,

      И тем спасла реактор атомный от взрыва.

      Взглянула в зеркало, там где должно быть ох и рядом ах.

      И на маньяка под подъездом гирю уронила.

      Так, мимоходом, не спеша, свернула шею урагану.

      Теперь уж можно, вот сейчас она идет прямо в нирвану.

      Взяла халат и путь ее свободен и открыт.

      Пусть будет теплая вода,

      Шампуней избранных и мыло нежное щекочет.

      Пусть будет все всегда и так, как это женщина захочет.

      Ностальгия

      Осенняя тоска ольхового дыханья,

      То лазурится, то вонзает в высь,

      Озерное немое ожидание,

      В волне осоковых ресниц.

      Распахнута пустеющая даль,

      Звенящему полету расставания,

      Туманами отмерена печаль,

      В овражистых изгибах расстояния.

      С полей, стреляющих и гулких, волоча,

      Кленовое крыло, избрызганное кровью,

      Неумирающий поющий Гамаюн,

      Сияет песню, смешанную с болью.

      Один и тот же запах у клейма,

      Всегда поверженные человечьи души,

      Везде один и одинокий Гамаюн,

      Льет веру в пустотою заткнутые уши.

      Накалываясь на иглистый мелкий дождь,

      Срывается намокший ржавый лист,

      А песня выше и пронзенная насквозь,

      Душа кричит.

      И замолкает плач кандальных брызг.

      Как в омут муки,в боли и тоске,

      Падет пронзенный меткою стрелою.

      Так засыпая в гулкой тишине

      Ворочается ветер над водою.

      Одинокий волк

      Собаки шли по следу упрямо.

      Ломая лапами ломкий лед.

      То влево сворачивали,