То, что имеет значение. Мария Метлицкая

подумала Шура. – Слава богу, не опоздаю».

      Ей действительно нужно было многое успеть. И ни в коем случае не опоздать.

      Мадам и все остальные

      Мадам умерла в пятницу вечером, в больнице. Кира с тоской подумала, что такие долгожданные выходные безнадежно пропали. А это значило, что отменяется утренний сон в субботу – долгий и сладкий, потому что надо ехать в квартиру к Мадам и искать белье и платье, копаться в ее шкафах. Ехать в больницу – отвозить вещи. Забирать из больницы то, что Мадам уже никогда не понадобится. Общаться с жуликоватыми агентами ритуальных услуг. Выбирать гроб. Заказывать отпевание. Обзванивать родню и знакомых (впрочем, насчет этого Кира сильно сомневалась). В общем, Мадам в очередной – и, скорее всего, последний раз, – как обычно, подложила свинью.

      Ночью Кира спала плохо – оно и понятно, перед такими хлопотами. Утром в субботу набрала Нью-Йорк. Трубку снял Митя.

      – Ну ты даешь, ночь на дворе! – сонным голосом возмутился он.

      – Мать умерла, – сказала Кира.

      – Да? – удивился он. – А почему?

      Кира разозлилась:

      – Да потому, что ей восемьдесят три года. Вполне весомая причина.

      – Ну да, в общем, – согласился он.

      Она слышала, что он вышел из спальни, закурил. Голос его окреп.

      – Короче, тебе надо вылетать, Митя, – вздохнула Кира.

      – Как ты себе это представляешь? – опять возмутился он. – Виза, билеты, как я успею?

      – По-моему, все решаемо, – устало ответила она.

      – Это тебе так кажется, – почти обиделся он.

      – Ну, смотри, дело твое. Спокойной ночи, малыш.

      Она сидела на кухне и смотрела в окно. По небу неспешно плыли тяжелые серые облака, обещавшие дождь. Кира налила в чашку кофе, закурила и опять взяла телефонную трубку.

      Трубку на том конце взяли на седьмом звонке. Раздалось Каринино протяжное:

      – Ало-у!

      – Здравствуй, – сказала Кира. – В общем, умерла бабушка. Надо ехать в больницу и все оформлять. Отвезти в больницу вещи. Заниматься всем этим, короче говоря.

      – Кир, ты что? – возмутилась Карина. – У меня четвертый месяц. Пузо тянет, тошнит, мне, знаешь, совсем не до этого.

      – А мама? – спросила Кира.

      – При чем тут мама? – резонно удивилась Карина.

      – А при чем тут я? – спросила Кира. И положила трубку.

      Она вошла в квартиру Мадам – и в нос ей ударил запах старости и пыли. Она прошла в квартиру, открыла настежь окна и сняла пальто. С портрета на стене на нее смотрела Мадам, как всегда, с вызовом и укоризной.

      – Ну вот, моя милая, – сказала Кира. – Хочешь или не хочешь, а придется заниматься всем этим мне. Родственники у тебя еще те. Как всегда, соскочили. Впрочем, есть в кого.

      Кира вздохнула, открыла шкаф и стала перебирать вещи. И вспоминать.

* * *

      В лифте Митя обнял ее и сказал:

      – Мадам – человек специфический, и это мягко говоря. Вообще-то она Бармалейша будь здоров! Но ты не тушуйся. А то точно