Космос: выходя за пределы. Коллектив авторов

уж темно было под аркой, – зато отлично помнил. При первом же посещении он обратил на них внимание, образ этих труб намертво врезался в память. Особенно, их цвет.

      Но сейчас Тома это не волновало. Он бежал по влажной траве к длинной бетонной дорожке. На ней стояла огромная темная громада – цель этого безумного спринта.

      В боку кололо, легкие горели. Он бы остановился. Но – нет! Ему надо было успеть! Иначе жалеть будет всю жизнь.

      Успеть!

      Его волосы тронул прохладный ветерок. Где-то печально пиликал кузнечик. Том не обращал внимания ни на что. Он рвался вперед. А на его глазах наворачивались слезы. Ведь мальчик понимал, что не успеет.

      И на самом деле не успел!

      Громада двинулась, вздрогнула. Она медленно поехала вперед по дорожке.

      – Нет!

      Его никто не мог услышать. Никто.

      – Нет!

      Все это глупости. Том упал в траву и заплакал, все еще пытаясь кричать:

      – Нет!

      Загорелись кроваво-красные дюзы, и корабль взмыл вверх. К звездам.

      – Папа…

      Папа улетал в неведомое никуда. Он летел навстречу мечте. За его плечами оставалось взлетное поле. Может быть, он и хотел повернуться и в последний раз посмотреть на него. Но не мог. Ему надо было следить за датчиками. Ему надо было наблюдать за бегущими по экрану циферками. Он был занят.

      – Папа…

      А его сын валялся в траве вблизи взлетной полосы и рыдал.

      – Папа…

      Папа вернется. Обязательно. Вот только это случится всего через восемьдесят лет. Всего…

      Дожить бы…

      Александр Соболев

      Отрывок осенней ночи

      …скатилось за кайму – и съедено кайманом,

      и ночь сошла ко мне…

      На россыпи светил, подёрнутых туманом, —

      сгорающих камней

      мгновенные следы. Под шелест монотонный,

      с мерцающим «прости!..»,

      летят к пустым садам осколки Фаэтона

      по Млечному Пути.

      Не могут погодить, на час угомониться

      кусачие шмели,

      кусочки на лету разбитой колесницы

      ровесника Земли.

      И доблестно, под стать сеньору из Ламанчи,

      навстречу мчимся мы,

      а свет окрестных звезд неярок и обманчив,

      и скоростью размыт…

      «…Всё – за гранью речённых фраз…»

      …Всё – за гранью речённых фраз:

      мощно, грозно – и слишком много…

      Видишь это, как в первый раз,

      как ребёнок, открывший Бога —

      светят млечные рукава,

      льют запоздавшее к нам былое.

      Вдох – и кружатся голова,

      степь и неба гиперболоид…

      Время звёзд… Запрокинув лицо,

      отстраняя ум прозорливый,

      смотришь в То, Что было Яйцом

      прежде времён, до Большого взрыва,

      когда – себе и папа, и мама —

      лежало в нём эмбрионом скорченным, —

      и впору зарезаться «бритвой Оккама»,

      набраться