Кортик капитана Нелидова. Татьяна Беспалова

участия в подавлении большевизма не принимают? Так было указано в документе?

      – Возможно. Ах, это я позабыл.

      – Так же, как и имена подписавших документ генштабистов?

      – Нет. Имена я помню. Назвать? Впрочем, тебе-то зачем…

      – Конечно. Тем более, они мне известны.

      Последние слова были сказаны таким отстранённым тоном, что я невольно испугался.

      Мы помолчали. Рассвет наступал медленно, но всё же сумерки мало-помалу рассеивались. Однако, если вначале встречи я желал бы, но не мог рассмотреть черты знакомого сызмальства человека, товарища моих юношеских приключений, то теперь я бы предпочёл их не видеть. Уверенность в том, что передо мной именно Юрий Бергер и никто иной, нимало во мне не поколебалась. Однако теплота первых минут встречи странным образом улетучилась.

      – Я помню, Иван. Ты и раньше всё запоминал. Бывало, прочтёшь лист из «Мёртвых душ» и почти тотчас же воспроизводишь по памяти.

      В его голосе слышались не только суровые интонации, но и сомнение тоже сквозило в нём. Я решился поддержать эту новую тенденцию:

      – Стихи мне запоминались лучше. Половину «Евгения Онегина» по сей день помню наизусть. А «Руслана и Людмилу» помню целиком.

      Юрий молчал, пережёвывая какие-то свои, неведомые мне мысли. Ах, я не умел угадывать так, как он. Но в то же время я понимал, что мне следует рассказать ему что-нибудь ещё. Возможно, этот рассказ поможет вернуть внезапно исчезнувшее взаимопонимание и теплоту первых минут нашей встречи. Юрий опередил меня.

      – Расскажи о Булак-Балаховиче. Как случилось, что он перешёл?

      Вопрос его хоть явился внезапным для меня, тем не менее снова попал в самую точку. Поразительное, звериное чутьё выработал мой детский товарищ за годы Великой войны!

      – Это было неожиданно для меня. Командование доверяло мне настолько, что я был придан отряду Булак-Балаховича в качестве комиссара.

      – Ты?! Комиссар?

      Юрий вскочил. Сделал несколько неверных шагов в сторону двери, но Простак Простаков завозился в своём углу, чем вынудил моего старого и совсем незнакомого ныне товарища вернуться на прежнее место.

      – Комиссар. Чему же ты так удивился? На всех фронтах нехватка кадров. Каждый офицер на особом счету. А комиссар из меня действительно никудышный. Я перешел к белым вместе с Булак-Балаховичем. А что ещё мне оставалось делать?

      – Так что же, Иван, ты обретался здесь, в Пскове, пока его не заняли красные?

      – Так и есть. Я присутствовал при формировании пресловутого Северо-Западного корпуса. Переход Булак-Балаховича от большевиков сильно поднял дух этой публики и заронил в них надежду, дескать, такие переходы будут ещё и ещё.

      – Какова же всего, по твоим оценкам, численность Северо-Западного корпуса после перехода Булак-Балаховича?

      – Три с половиной тысячи. Не меньше. Это не считая тех, кто кормился возле этого предприятия на немецкие и эстонские деньги. Впрочем, не все остались вполне довольны. Радужные надежды на скорую победу над большевизмом некоторых господ омрачились