Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум». Альманах

глаза в день солнечного мая,

      Сиренью насладиться на губах.

      Не хочется растрачиваться всюду

      В агонии предвешней суеты.

      Пройдет мороз, старания забудут, —

      Останется лишь ждать другой зимы.

      Так хочется напомнить: освещая

      Пути чужие, можно стать золой.

      Ведь люди в жизни разные бывают —

      Не каждый благодарен за огонь.

      Тут, в мире, где горят мосты и свалки,

      Любой из книжных Данко обречен.

      А может, не любой, решают ранги

      И то, что не идет под общий счет.

      В преддверии весны надежд все больше.

      Вся зимняя усталость топит снег.

      А солнца жажда стала жаждой общей,

      Которую питает человек.

      Нет смысла у горения без цели —

      На древе надпись выжжена живьем.

      А кем бы были, если б не горели?

      …Безжизненным отмокнувшим углем.

      При пламени все люди всемогущи.

      Пусть фениксом не может стать никто,

      Затушенный огонь, нам всем присущий,

      С апрельским вздохом выйдет в оборот.

      Так хочется проснуться, не сгорая,

      В рутине свой огонь не потеряв.

      Так хочется светить, как солнце в мае,

      И в пепле зимнем вновь найти себя.

      В прожженном месте не бывает пусто,

      Бывают зимы, свалки из идей.

      А жизнь таит великое искусство:

      Гореть с умом для правильных людей.

      «Измотан жестокостью, снова взволнован…»

      Измотан жестокостью, снова взволнован,

      Боец прирожденный, и мужество в венах,

      Он холоден, груб, но собою доволен,

      Он столько увидел, пусть так еще зелен.

      Изгнанник у страха, любимчик у ринга.

      Как будто в вольере с животными вскормлен,

      Сейчас у него каждый импульс в шеренге;

      Пока неизвестен, готов, но не сломлен.

      Среди живодеров запрятался Стержень:

      Она где-то рядом, боится и верит,

      Готова любить: в ней и сила, и нежность.

      Она – его муза, опора и трепет.

      Удар, предвещающий бой, отдалился;

      Взревела толпа: жаждет зрелищ и крови.

      Он вскользь замечает, как просто забыться,

      Как взгляды его пожирают, хоронят.

      Вскрываются карты, взметаются кости;

      Проделаны все предпоследние вздохи,

      И крепостью камня, защиты и злости

      За ним расправляются крылья свободы.

      «Вечерний туман восхитителен…»

      Вечерний туман восхитителен.

      Витрины закат отражают,

      И девочка в солнечном свитере

      Невзгоды зимы провожает.

      Она, как обычно, растеряна.

      Повеяло сдобой и медом,

      Далеким советом потерянным,

      Отчаянных мечт позолотой.

      Гирляндой из всех одуванчиков

      Увенчаны светлые кудри,

      Лисенок свернулся калачиком,

      Запрятавшись в теплые руки.

      Беспечная, яркая, легкая,

      Румянец