Алмазные псы. Аластер Рейнольдс

трещины во льду, не говоря уже о том, чтобы перебраться из одного узла в другой.

      Однако на самом деле эти черви не были такими уж чуждыми. Их земной аналог, избегающих солнца ледяных червей, обнаружили в конце девятнадцатого века в леднике Маласпины на Аляске. Они немного меньше, чем их собратья с Диадемы, но тоже питаются скудной добычей, что дрейфует по леднику или вмерзла в него много лет назад. Как и у червей с Диадемы, у них есть одна отличительная анатомическая особенность – по́ра в головном конце, чуть выше рта. У земных червей эта по́ра выполняет единственную функцию: выделяет едкую жидкость, растапливающую лед и помогающую прокладывать путь; если перед ними нет тоннеля – отличный способ спрятаться, пока солнце не иссушило их. У червей с Диадемы был такой же орган, но, согласно записям Сеттерхольма, он получил и другое предназначение: оставлять химически насыщенный «ароматический след», помогающий другим особям ориентироваться в системе тоннелей. Химический состав этого следа оказался невероятно сложным, и каждый червь способен выделять не только свой индивидуальный знак, но и широкий спектр запахов. Вполне вероятно, что в некоторые из запахов вкладываются более сложные схемы сообщения: не просто «следуй за мной», а «следуй за мной, если ты самка», – у червей Диадемы есть по крайней мере три пола, – или, предположим, «начался сезон размножения». Существовало и много других возможных вариантов, которые Сеттерхольм, похоже, пытался расшифровать и систематизировать, прежде чем его жизнь оборвалась.

      Все это было интересно… до определенной степени. Но даже если черви подчинялись сложному набору правил, в зависимости от уловленных «ароматических следов» или других внешних стимулов, их поведение все равно оставалось строго механистичным.

      – Невил, подойди.

      Это был голос Галианы, но такой интонации Клавэйн от нее еще не слышал. И потому бегом бросился в дальний конец лаборатории, где его дожидались Галиана и Фелка.

      Они стояли перед стеллажом с несколькими рядами выдвижных ящиков, занимавшим всю стену. На каждом ящике была закреплена маленькая панель контроля состояния, но только один из них, расположенный на уровне груди, проявлял какую-то активность. Клавэйн оглянулся на дверь, через которую они вошли, но ее закрывало от взгляда оборудование. Они не смогли бы рассмотреть этот ящик, даже если бы он был освещен до того, как Галиана зажгла свет.

      – Он мог работать все это время, – сказал Клавэйн.

      – Я знаю, – согласилась Галиана.

      Она с пугающей ловкостью застучала по клавишам управления. Для Галианы машины были все равно что музыкальные инструменты для юного дарования. Она могла взять наугад любую из них и обращаться с ней как со старой знакомой.

      Ряды контрольных огней изменили порядок, а затем, выходя из многолетней неподвижности, где-то за металлическим корпусом ящика с внезапностью взрыва защелкали реле и сервомоторы.

      – Отойдите подальше, –