Согнутые руки. Элли Гарус

салат из пасты пришелся Роси по вкусу. Вообще она ела мало, аппетит явно покинул ее сегодня, а вот выпить чего-то покрепче она не отказалась.

      – Что нового расскажешь? – просто и без обиняков спросила она.

      – Ну-у…мы обрели новых инвесторов, очень хороший улов, я считаю. Дела фирмы пойдут лучше, чем сейчас. Все остальное, что касается бизнеса и наших мужских дел, тебе не нужно знать. Кодекс молчания, сладкая.

      – А как твое плечо?

      – Ты помнишь! – я заулыбался. Ещё бы она не помнила, это же случилось в тот день, когда я затащил ее в кровать. – Давно затянулось и не напоминает о себе. Скажу больше, я успел получить новые царапины. А, ерунда! К такому быстро привыкаешь.

      – Дон Вито в здравии?

      – Конечно, ему так понравилось отмечать свой юбилей, что мы чуть ли не повторили его через неделю! Между прочим, все это время он интересовался у твоего отца, как твои дела. Ты ему понравилась, и я нисколько этому не удивлен.

      Она смутилась, накручивая пасту на вилку, а потом вдруг спросила:

      – К свадьбе уже всё готово? Сара, верно, без ума от счастья, наконец-то ты станешь ее мужем.

      – Это ты от Сальвадора узнала? Ну да, – я попросил официанта повторить нам вино, – от кого же, если не от него. Наши отцы ведь дружат.

      – Да, папа упоминал как-то раз… Говорил, твой старик приглашал нас на праздник. Ты не думай, я приду. Буду вести репортажную съёмку века: свадьба самого завидного жениха-гангстера Чикаго!

      – Снимать там будет нечего. Это все проделки отца, я не желаю жениться. Сара не моя женщина, и ты прекрасно об этом знаешь.

      Она молча доела свою порцию салата, которую мучила полчаса, и допила бокал вина.

      – Что мы все обо мне… Расскажи, как ты поживаешь? Что произошло с тобой, пока меня не было в Чикаго?

      – По-моему, ты знаешь все и без моих рассказов. – Она сощурила глаза, намекая тем самым, что в курсе того, как я пробивал информацию о ней во время моего отсутствия.

      – А тебя трудно обойти с левого фланга, сладкая. – Я игриво ей подмигнул. – Да, я знаю, что ты была на практике в Нью-Йорке, прошла ее успешно; твоя знаменитая выставка до сих пор в Мэнфисе, мне даже удалось лично ее увидеть; еще мне доложили, что ты подстриглась, – фото сделали мои невидимые помощники, кстати, тебе идёт удлиненное каре… Кажется эта стрижка так называется? А, ещё около тебя начал ошиваться какой-то corteggiatore****, кажется, вас познакомил Сальвадор. Ему под сорок, он очень богат, но скучен и чопорен, да? Арнольд Локки.

      – А ты целеустремленный, Манфредо. Твои люди зря времени не теряли, пока ты решал дела в Сицилии. Но даже им известно не все.

      – Удиви меня, дивная моя.

      – Через пару дней я еду в благотворительный тур по Америке в поддержку больных детей и раненных на войне солдат. Наш университет организовал эту недельную акцию. Я и не думала, что со мной когда-то случится нечто подобное, но моя гастрольная жизнь начнется уже через пару дней…

      – Ты будешь снимать, а потом сделаешь благотворительную выставку?

      – Ага, – она гордо кивнула.

      – Отлично.