Война и потусторонний мир. Дарья Раскина

в края раны и никак не хотели поддаваться.

      С левой стороны, как раз над тканью, которой Александра утягивала грудь, три рваных отверстия чернели, словно прорехи на платье. Не кровили, но вздыбились свежераспаханным полем. Из дырок торчали кончики зазубренного железа – уродливо, чужеродно. Мерзко. Будто что-то росло из груди – зародило семя, пробилось и теперь выжирало, питало свои корни ее внутренностями. Александра брезгливо взялась за острие.

      – Осколки не трогайте, – сказала Ягина, не глядя. – Сами выйдут, когда будет время. Просто намажьте.

      Мазь оказалась тягучей, липкой и пахла ладаном. Она покрыла воспаленную взбугренную кожу белесым налетом, подарила онемение, прохладу. Муть понемногу отступила, перед глазами прояснилось, Александра будто вынырнула из густого болота.

      – Благодарю вас, Ягина Ивановна, – сказала она, снова опуская края рубашки и застегивая доломан до горла. – Я уже дважды обязан вам жизнью.

      – Жизнью ли? – хмыкнула Ягина. Она пристально оглядела Александру, кивнула сама себе и только тогда наконец избавилась от громоздкой шинели, скинув ее на спинку вольтеровского кресла, стоявшего у печи. – Ну что же, добро пожаловать в мое скромное прибежище, – сказала она, делая щедрый жест. – Чувствуйте себя как дома.

      Александра оглядела странное место, где обитала ее спасительница. Внутри башня показалась ей складом, куда относили мебель, отслужившую свою жизнь в барском доме. В одной стороне виднелась роскошная, но проеденная молью китайская ширма, в другой – неровно склеенная фарфоровая ваза, между ними примостилась лакированная этажерка красного дерева с поломанной дверцей. Такой же былой роскошью отдавала и остальная мебель: треснутое зеркало на львиных лапах, прожженный персидский ковер и погребенный под ворохом мохнатых подушек небесно-голубой диван, опиравшийся вместо одной из ножек на сооружение из булыжника и музыкальной шкатулки. В самой же глубине комнаты, отделенные от основного помещения занавеской, громоздились странные механические машины. В небольшой просвет Александра видела что-то похожее на токарные станки, какие стояли в мануфактуре, куда однажды водил ее отец, другие же станки были столь чудными, со множеством ручек, крючков, шнуров и педалей, что об их предназначении трудно было и догадаться. Оттуда-то, из этой части башни, и тянулись запахи скипидара, клея, жженой шерсти и еще чего-то химического. Перехватив ее любопытный взгляд, Ягина дернула за темную штору и плотно скрыла таинственную мастерскую от чужих глаз.

      Поняв намек, Александра сделала вид, что разглядывает банку с заспиртованной жабой, стоявшую на рабочем столе напротив. Жаба эта, огромная, распятая, белопузая, с желтыми вздутыми шишками на спине, и в самом деле притягивала взгляд. Пока Александра смотрела, она внезапно вздрогнула. Лапы дернулись, тяжелое тело перекувыркнулось в зеленоватой жидкости, большие мутные глаза моргнули.

      Александра прочистила горло.

      – Вы, стало быть, здесь и живете?

      – Здесь и живу.

      – Одна?

      – Отчего