Невеста Обалуайе. Анастасия Туманова

дети у моей сестры, подумать только… Впрочем, тем лучше для меня. – Нана Буруку чуть слышно рассмеялась в темноте. – Эшу, малыш, я ведь не солгала тебе. Я ни слова не скажу Эвинье. В этом нет нужды: моя дочь очень скоро всё узнает сама. Она умная девочка и сделает правильные выводы. И рано или поздно поймёт, что её мать всегда права.

      – Ты никуда не уйдёшь! Шагу отсюда не сделаешь, проститутка! Я ещё не всё тебе сказал! И вели своей подружке убираться: наши дела её не касаются!

      – Эва, уходи отсюда, я справлюсь! Я знаю, как с ним надо! Эвинья, не надо… Беги-и-и!

      – Не прикасайся к ней, сукин сын! Ты последний мерзавец, я убью тебя! Чего стоит мужчина, который может ударить женщину? Чих напрасный, улитка, тварь!

      – Ай! Ай, Мадонна! Эва, что ты делаешь?! Эва! Эва!!!

      Капоэйрой двадцатилетняя Эва Каррейра занималась не так давно. Но от её кешады[40] владелец художественной галереи «Армадиллу» Мануэл Алмейда отлетел к стене. На пол рухнул постер – репродукция «Подсолнухов» Ван Гога, со стола упала ваза с орхидеями, и замигала лампочка в торшере. Габриэла, отпрянув к двери, истошно завизжала. Эва схватила подругу за плечи и толкнула за порог.

      – Хватай сумку! Беги! Заводи машину!

      – А ты?..

      – Беги, говорят тебе! Он ничего мне не сделает! Я капоэйристка, а он пьян! Живо, Габи!

      Захлопнув дверь за подругой, Эва смотрела, как Алмейда поднимается сначала на четвереньки, потом – на колени. Почти спокойно думала о том, что Мануэл трезвый и Мануэл пьяный – два совершенно разных человека. До каких пор Габриэла будет выяснять, какой из них – настоящий?.. А больше Эва не успела ничего подумать, потому что над её головой просвистела тяжёлая ваза.

      – Шлюха! Сводня! Убирайся прочь! Я предупреждал тебя! И можешь забыть о своей выставке! Я не выставляю у себя бездарных потаскух!

      Ваза, разбившись о стену над головой Эвы, осыпала девушку осколками. Мануэл выпрямился. В его глазах светилось безумие, а в руке качался острый мастихин. Криво улыбнувшись, Алмейда сделал шаг вперёд.

      Эва улыбнулась. Закрыла глаза. И вскинула руки над головой.

      Капля воды упала на лоб хозяина квартиры. За ней – ещё одна. Ещё. И ещё. По всей огромной комнате пошёл вкрадчивый, тихий шепоток. По французскому окну поползли водяные дорожки. Застучало по столешнице, по корпусу компьютера, по развороченной постели. Красная футболка Мануэла покрылась тёмными пятнышками. Алмейда остановился. Пьяное бешенство в его глазах сменилось изумлением. А потом пришёл страх. И, когда Мануэл, выронив мастихин, неловко упал на колени, оказалось, что пол студии залит водой, по которой вовсю барабанит тропический ливень. Потолка не было вовсе: вместо него клубились серые, перламутровые, прозрачные облака. А в двух шагах стояла, воздев руки, юная женщина в бело-розовом прозрачном одеянии, словно сотканном из дождевых капель. В ней было добрых три метра роста. Розовое сияние рассвета исходило от её лица, лишь отдалённо напоминавшего Эву. Поймав полный ужаса взгляд Мануэла, ориша

40

Кешада – удар верхнего уровня в капоэйре, обычно в голову или челюсть.