.

годам добилась очень многого, а учитывая, что я девушка и пробираться по карьерной лестнице очень тяжело, горжусь собой неимоверно. Двушка в элитке с полностью погашенной за три года ипотекой, кроссовер известной немецкой марки, одежда от модных дизайнеров, походы в салоны красоты и возможность отдыхать на почти любых курортах мира…Вот только последним я редко пользуюсь. Отдыхать мне некогда. Два года в режиме нон-стоп, с родными вижусь раз в полгода, хотя их очень люблю и скучаю, и живем мы почти на соседних станциях метро. Но мне некогда.

      И меня это устраивает, мне это нравиться. Вернее, нравилось до недавнего времени.

      Усталость накатилась так внезапно – вот вчера ты бегала кузнечиком в обычном распорядке своего дня, а сегодня головы не можешь оторвать от подушки. Настолько резко накрыло, что я даже не верила в это, пытаясь скрести свое тело с кровати и пустить его по отработанному кругу.

      И первый раз мне это удалось, но с каждым днем становилось все труднее и труднее вставать по утрам, мчаться в своем обычном темпе. Я осунулась, побледнела, и уже когда отражение в зеркале мне выдало нечто непонятное с четкими синяками под глазами, впалыми щеками и почему-то слегка посиневшими губами, поняла – надо мчать в больницу.

      Мой босс Игорь Дмитриевич дал контакт доктора Полевского Виктора Константиновича. Он онколог, врач от Бога. Но зачем мне онколог?

      Всё же записалась на прием. От общения остался неприятный осадок тревоги – врач, слушая меня, был предельно серьёзен и постоянно хмурился. И это не могло не напугать.

      А то с какой натянутой жизнерадостностью назначал анализы и обследование, насторожило ещё сильнее.

      Спустя три недели, получив все результаты, из которых и мне стало понятно, судя по выделенным циферкам в полученном анализе моей крови, что лечение мне все же требуется.

      – Милана Валентиновна, – немолодой врач, снял очки и устало потер переносицу, опустил глаза и взял руками листок, в который раз уперся в него, бегая взглядом по строчкам. Нацепил очки, нахмурился и опять принялся вчитываться в результаты.

      Я уже поняла, по нервному напряжению своего лечащего врача, по тому, как он избегал смотреть мне в глаза – диагноз мало приятен. Но, чтобы настолько…

      Наконец собрав волю в кулак, Виктор Константинович посмотрел в глаза, стараясь подобрать более подходящую подбадривающую интонацию в своем голосе, вынес приговор:

      – У вас лейкемия, агрессивная форма, быстро распространяющаяся. Лечение – поддерживающая терапия, “химия”.

      К такому диагнозу я была не готова. Мне тридцать лет. Всего тридцать! Многого не успела в своей жизни! У меня нет любящего мужа, детей! У меня даже так вожделенного лабрадора нет, я планировала в следующем году. В этом ипотеку закрыла на свою двушку. Да, работала, строила карьеру, к своим годам достигла много – топ-менеджер с отличным окладом, с еще большими перспективами дальнейшего роста…И к чему сейчас теперь это все? К чему бессонные ночи за отчетами, схемами, презентациями? К чему жертва в угоду карьере личной жизнью, друзьями?

      – Сроки? – смогла выдавить из себя.

      – Год-полтора, – тихий голос Виктора Константиновича ворвался в моё сознание оглушительным ревом.

      – А причина? – спокойно поинтересовалась я.

      – Множество, – вздохнул врач. – В основном наследственная предрасположенность, некачественный воздух, их множество. Сейчас главное, найти правильное лечение, чтобы облегчить вам…

      – А смысл? Если мне осталось год-полтора, не лучше ли сделать то, что я так давно хотела, но из-за своей занятости не успевала. Я не хочу облучаться и травиться химией.

      – Вы поймите, это может продлить вашу жизнь! – возмутился Виктор Константинович.

      – На сколько? Год-два? – грустно усмехнулась доктору. – Оставшееся время лучше проведу с родными, а не на больничной койке, – и посмотрев в окно, горько улыбнувшись, зачем-то добавила: – Собаку только не заведу.

      – Милая, не опускайте руки, – врач взял мои ладошки в свои и сочувственно посмотрел в глаза.

      Сколько таких пациентов проходят, пусть не каждый день, но достаточно часто. Видно было, что ему тяжело говорить о смертельном диагнозе, тем более молодой красивой девушке. Он дал мне максимум полтора, но на самом деле? Никакое лечение уже не поможет – слишком сильно болезнь въелась в кровь. Обратилась бы раньше, можно было бы спасти, но этот коварный недуг притих, маскируясь под обычную усталость и утомляемость, легкое недомогание, которое списывалось на бешеный ритм жизни. Да как можно спокойно сказать человеку, что его все планы и мечты рушатся здесь и сейчас, вот в этом кабинете, тем более, когда жизнь только-только заиграла.

      Врач еще пытался говорить о терапии, но я его уже не особо слушала – в голове стучало одно: через год меня просто не будет. Мой жизненный путь закончен, мой путь вообще закончен. Я не верю в другую, загробную жизнь. Дальше нет ничего – только темнота и полное забвение. А так этого не хотелось. Жуткий страх сковал сердце, обдавая холодом каждый уголок моей души…

      Выйдя от доктора, побрела