Динамит для сеньориты. Елизавета Паршина

последнюю минуту, когда командующий войсками Малагского фронта садился в машину. Артур договорился с Хосе, что отряд немедленно выедет на Велес-Малагу, а мы заедем в госпиталь за нашими ранеными и за семьей шофера Паскуаля. Через минуту мы мчались по горной дороге в военный госпиталь. Там осталось двое наших бойцов. Кое-где слышалась перестрелка, но фашисты, видимо, еще не вошли в город. Наверно, там начали хозяйничать местные реакционеры. Потом мы узнали, что танки фашистов в это время были в пяти километрах от окраины Малаги, но на ночь глядя командование не рискнуло вводить в город войска.

      Госпиталь находился высоко в горах, километрах в пяти, во всяком случае, фашисты добрались бы туда в первый же день. Там еще никто ничего не знал. В последние три дня раненых не привозили. Врач сбежал. Осталась только сестра. Бедная женщина металась по палатам, не зная, что предпринять, и не смея отлучиться. Продуктов утром не привезли, и все чувствовали, что положение резко ухудшилось. Теперь события развертывались по минутам. Было около семи часов вечера. Малейшее промедление могло поставить нас в безвыходное положение. Артур быстро прошел в палату и бегло оглядел ряды тесно стоявших коек, отыскивая наших бойцов. Они сразу заметили нас и поднялись навстречу. Сначала бойцы очень обрадовались, но тут же почувствовали, что произошло что-то неладное. Ничего не спрашивая, они начали собирать свои вещи. К нам подошла сестра. Она растерянно смотрела на больных, уходящих без спроса, но промолчала.

      – Скажи всем, – обратился ко мне Артур, – что город оставлен. Раненым надо уходить, кто куда может… Пусть тем, кто не может ходить, помогут товарищи…

      Я начала переводить. Вокруг нас сразу собрались все, кто мог стоять на ногах. Остальные повернули головы и внимательно слушали, пытаясь постичь, что произошло. Казалось невероятным, что за ними никто не приедет, но это было так. Вся палата пришла в движение. Больные вскакивали с коек и срывали бинты: попасть к противнику с огнестрельным ранением означало верную смерть. Некоторые молча и угрюмо собирали вещи. Отовсюду сыпались проклятья и возгласы отчаяния. Лежачие беспомощно озирались на товарищей, не смея просить о помощи: большая часть раненых сами еле держались на ногах. Сестра в отчаянии выбежала из палаты и вернулась с одеждой и пачкой бинтов. Некоторые бойцы пошли с ней, чтобы принести одежду другим.

      Волнение вскоре улеглось, хотя вспышка и была бурной. Раненые были настоящими бойцами и умели держать себя с достоинством. Потом сестра начала раздавать лекарства и хлеб. Пока они одевались, она подошла ко мне. Никогда не забуду ее глаз, скорбных и возмущенных одновременно.

      – Вы понимаете, остаются самые тяжелые. Они не могут обойтись без помощи, без ухода, без врача… Они погибнут…

      Сестра прижала руки к груди и замолчала. Я тоже молчала. Ответить было нечего.

      – Пора ехать, – напомнил мне Артур.

      Услышав, что Артур заговорил, раненые замолчали и повернулись к нам. В их глазах засветилась надежда: может быть, командир