Среди огнистых камней. Лариса Васильевна Чистова

до последнего, пока мой мир не истончится и не разрушится. Затем, я дам им спокойно уснуть, и увидеть последний счастливый сон. И все растворится вместе с моей человеческой оболочкой. Надеюсь, что сумею сделать их последний отдых таким крепким, что никто не заметит и не почувствует мой распад. Я очень опасаюсь, что это может быть для них болезненным.

      Я уже знала о взаимной физической связи тела Рауля с его людьми и потому обеспокоилась:

      – А для тебя? Тебе разве не будет больно?

      – Ерунда,– он поморщился, как от зубной боли,– я ведь не умру, главное, чтобы моя боль не потревожила их сон. Мне невыносима мысль, что они будут страдать вместе со мной, я создавал их не для этого, и не хочу, чтобы мое страдание стало их частью. Когда я связал их с собой, я мечтал о другом – о радости и счастье, которое могу им подарить, я не предполагал, что мое горе может стать их горем. Это обнаружилось только тогда, когда начались проблемы с их размножением. Я горевал, негодовал на себя, испытывая к себе отвращение и вину. Но заметил, что они стали так же ненавидеть себя, как и я. Я сделал их без вины виноватыми, прибавив к их трудностям свои проблемы. Это были годы отчаяния, поиска и борьбы. И самое лучшее, что я смог сделать для них – это остановиться, научиться любить их такими, какие они есть и радовать их. И теперь я трачу силы на то, чтоб так и оставалось, и тренирую волю, чтоб наловчиться держать свою скорбь при себе, не распространяя ее вовне.

      Слушая такие искренние откровения, мое сердце пронзила острая боль – он за все переживает, все понимает и замечает. Его лицо выражало страдание и раскаяние такой силы, что у меня непроизвольно выскочили слезы.

      – Маша, ты плачешь? – потрясенно спросил он. – Я расстроил тебя, прости меня. Не надо было посвящать тебя в мои проблемы.

      Он еще переживает за меня! Мои глаза превратились в текучие реки.

      – Рауль…– я могла только всхлипнуть в таком состоянии, неловко утирая глаза.

      – Прости, милая,– он обнял меня, так крепко прижав к себе, что я не могла вздохнуть для следующего всхлипа. – Я больше не буду рассказывать тебе страшилки,– шептал он,– я буду беречь тебя. Хочешь, оставайся тут навсегда, до тех пор, пока не придет мое время. Горга больше не будет, и ты сможешь жить спокойно со своими родителями,– утешал он. – Только не плачь.

      Ласковыми пальцами он гладил меня по голове, скользя с шеи на спину, и мои слезы заливали его рубашку. Да, я хотела здесь остаться, остаться с ним, Раулем. Его слова перешли на незнакомую мне речь, несмотря на мое обучение понимать языки. Он нежно шептал в мои волосы непонятные слова, согревая мое трепещущее сердце. Слезы утихали, но боль не проходила, мне хотелось защитить Рауля и забрать все его горести.

      И почему я такая слабая и глупая, что ничего не могу сделать для него? Я знала, что сейчас он чувствует все мои переживания как свои собственные. Я немного отклонилась от его тела, чтоб взглянуть ему в глаза, и увидела в их черноте боль и страдание, он плакал со мной, но без слез. Рауль сомкнул ресницы, укрыв от меня болезненный взгляд, он хотел успокоиться. В порыве