Хрусталь-река. Надежда Александровна Белякова

ведаем! Виданное ли дело, чтоб среди ночи девичий терем самой царевны исчез?!! Да ещё и сама царевна пропала! Одному это ему не под силу. А не признается…

      И, сказав это, так угрожающе на Афоню глазищами сверкнул, что и пояснять более ничего не нужно стало. И Афоня, парень понимающий, сам поспешил честно и подробно рассказать обо всём. И он рассказал:

      – Ничего не утаю, всё, как было, поведаю. Но вот поверите ли? Сам всякий раз, как проделываю это, дивлюсь, не сон ли это? Эх! Лучше я вам всё покажу, только руки развяжите!

      Развязали его. Он встал, отряхнулся. Потёр камень на перстне заветном. И всё вокруг наполнилось туманным мерцанием и нежным звучанием. Афоня приосанился и произнёс величаво:

      – Желаю корону царскую на свой лохматый затылок примерить! – сказал и, как прежде, руками развёл.

      И тут над головой царя туман сгустился, да такой, что лица его стало не разглядеть. Все, кто видел, охнули от изумления. Но в тот же миг туман рассеялся, и все увидели, что… Короны-то на голове царя нет! А плывёт эта самая корона спокойно и даже как-то величаво по воздуху под расписным потолком царского терема прямёхонько к Афоне. Описав круг вокруг золочёного царского подвесного светильника о ста свечах, корона плавно опустилась прямо на взлохмаченную голову Афанасия. Как только корона села поплотнее, Афоня пояснил:

      – И вот так каждый раз! Только пожелаю чего-нибудь этакого, распрекрасного, так оно тотчас же появляется! А как это происходит, и откуда оно всё берётся, мне неведомо, – крестясь, признался он.

      – Очень даже понятно, откуда. Из моего терема! – ответил недовольный и раздражённый царь. Пока он это говорил, один из стражников снял с Афони корону и возвратил её царю. И царь водрузил ее на место, на свой лысенький затылок, обрушив всё свое негодование на Афоню, продолжал допрос:

      – И девичий терем, дочки моей, нашей царевны вот так же запросто на задворках твоей избы оказался? По одному твоему слову? – продолжал изумляться царь. Со слезами обиды на глазах Афанасий возразил царю:

      – Да хоть сейчас покажу! – и с этими словами Афоня потёр кольцо и… По дворцу сначала сквозняком, а потом ветром потянуло. Захлопали оконца слюдяные, затрясло ставни и наличники резные, двери, засверкали молнии за окном. Загремел гром в разверзнутых небесах, и огромная чёрная туча опустилась поодаль от царского дворца – прямо на лужайку, где раньше красовался терем царевны, дочери царя. Эта чёрная туча излилась сверкающим дождём. Каждая капля звенела, как колокольчик. И сначала большущая лужа образовалась. А потом и целый пруд разлился. А на его зеркальной поверхности среди распустившихся лилий и кувшинок безмятежно покоилось отражение терема царевны.

      – Он! Точно – он! Он, терем нашей царевны! Её терем! – кричали все придворные, и бояре, и стрельцы – все! Расталкивая друг друга, старались рассмотреть образовавшийся пруд и удивительное отражение, безмятежно покоившееся на глади вод того прудика без дворца царевны на берегу пруда. Придворные спешили поскорее оказаться