Свидание в Хэллоуин. Наталья Солнцева

прибег сюды! Не дай бог, покусаеть моего Тузика! – Он приподнял занавеску и выглянул в темноту за окном. – Не видно ни зги!

      – Что еще за Бешеный?

      – Та пес лохматый! Я его отродясь здеся не видывал. Откудова он взялся на нашу голову? Бяжить навстречу, глазищи вытаращить, слюна из пасти текеть – аж мороз по коже! Я слыхал, его в лесу больная лиса покусала. Правда, аль нет, кто знаеть?

      – Если он бешеный, может и на людей наброситься, – сказал Матвей. – Застрелить бы не мешало.

      – У тебя ружжо есть?

      – Нет. Надо ветеринарную службу вызвать.

      Старик зашелся то ли сухим кашлем, то ли смехом. Какая служба? Кто это приедет на ночь глядя собаку ловить? Ну и скажет же сосед такое! Будто с луны свалился.

      Матвей неожиданно встревожился. С бешеным псом шутки плохи.

      – У мужиков поблизости ружья есть? – спросил он.

      – Если и были, то пропиты давно. Местные все наскрозь Матрениным самогоном пропиталися!

      – И большой этот пес?

      – Во какой! – Прохор развел руки в стороны. – Прямо чудище! Шерсть дыбом торчить, клыки наружу… ужасть! Если ему малец какой попадется – кранты, заикой станеть. А если баба брюхатая – разродиться посередь дороги. Только у нас тута редко ходють.

      В подтверждение или, напротив, в опровержение его слов на улице раздался истошный женский вопль. Матвей, как был, в майке, шортах и тапочках, вскочил и выбежал вон. Старик, кряхтя, поднялся, засеменил следом. В сенях дверь была настежь, со двора пахну́ло холодом. Сентябрь – не август, осень свое берет.

      Единственный уцелевший фонарь в конце улицы светил тускло, желтый круг от него не мешал темноте скрывать происходящее от людских глаз. Пронзительное тявканье Тузика глушили злобный рык и остервенелый лай других собак.

      – Тузик! Тузик! Ко мне! – сипло кричал Прохор в ночной мрак. – Ах ты, неслух! Ужо я тебе покажу! Погоди у меня!

      Тузик заливался лаем, ему наперебой вторили псы с окрестных дворов. Из всего этого собачьего хора отчетливо выделялся яростный, захлебывающийся бас, который, несомненно, принадлежал Бешеному. Женщина больше не издала ни звука. Не слышно было и Матвея.

      – Эй, сосед! – позвал старик. – Ты живой?

      Внезапно в собачьем ансамбле что-то изменилось. Гавканье огромного пса стихло, его сменил вой, оборвавшийся на высокой ноте. Откуда-то из придорожных кустов стремительно выкатился Тузик и радостно бросился в ноги хозяину. За ним к калитке, тяжело ступая, подошел Матвей… с женщиной на руках.

      – Где та зверюка? – опасливо косясь по сторонам, спросил Прохор.

      – Прибил, кажется. Утром поглядим. Женщине плохо… надо бы проверить, нет ли укусов. А то придется срочно в больницу везти.

      Дед суетливо заковылял вперед, открыл дверь. Матвей внес пострадавшую в горницу, уложил на диван.

      – Кто такая? Знаешь ее?

      – Не видал, – покачал головой Прохор. – Не нашенская! И по одеже – городская фифа. Чево она здеся забыла?

      – Может,