Когда миллиона мало. Анна Литвинова

а, швырнула на пол. Отдернула шторы, люстру врубила во все шестнадцать лампочек.

      Веки склеены. Пробуешь разлепить – словно горячий песок сыплют. Во сколько она уснула? Играть закончила в три утра. Потом еще вертелась. Переживала из-за проигрыша, продумывала стратегию на завтра.

      – Сильва, уже половина восьмого!

      Попыталась приподнять голову, не смогла, простонала:

      – Пофиг.

      – Да сколько это будет продолжаться! – Голос мачехи бьет прямо в мозг, сыплет булыжники на затылок. Ухватила ее за щиколотки, стягивает с кровати – руки сильные, в тренажерке накачала. Сильва попыталась удержаться за изголовье, но пальцы соскользнули. Грохнулась на пол, ушибла пятую точку. Заорала:

      – Да отвали ты от меня!

      – Что ты сказала, дрянь?

      – Что слышала! Не смей меня трогать, сука!

      Еще полгода назад терпела, но в последнее время подумала: чего молчать, если ее оскорбляют?

      Мачеха взъярилась окончательно. Вцепилась в предплечье когтями (больно, останутся царапины), влепила с размаху пощечину. Глаза у Сильвы сразу разлепились, накатила ярость. Девушка примерилась и от души лягнула некровную родственницу в коленку. Получилось удачно – та отлетела.

      – Сейчас еще врежу, – пообещала.

      Но мачеха честной драки испугалась. Вопит:

      – Игнацио! Помоги! Твоя дочь меня избивает!

      – О, Матерь Божья, – простонала Сильва.

      Очередное утро в любящей, блин, семье.

      Отец явился немедленно – уже при галстуке, волосы блестят от геля, ремень тщетно пытается удержать огромное брюхо.

      Мачеха бросилась к нему – хромает показательно, руки заламывает, словно заштатная драматическая актриса:

      – Она ударила меня! Она посмела меня ударить!!!

      – Сильвия. – Отец сузил глаза. – Ты потеряла разум?

      Все детство от его ледяного тона cердце в пятки уходило. А недавно вдруг осенило: «Да чего его бояться? Придурок! Бочонок на ножках! И предатель».

      Она бесстрашно приблизилась, ткнула под нос предплечье – царапины, нанесенные противницей, эффектно сочились кровью. Набычилась, буркнула:

      – Скажи этой своей… пусть не трогает меня. Тогда и я ее трогать не буду.

      Отец молчал, жевал губы. Похоже, примерялся – как ударить побольнее, но чтобы без следов. Сильвия бросилась к письменному столу, схватила ножницы, ощетинилась:

      – Только тронь. Глаз выколю.

      – Кого мы вырастили! – взвыла мачеха. – Давай полицию вызывать!

      Девушка отбросила ножницы. Да, что-то совсем понесло ее с недосыпа. Надо назад отыграть, извиниться. Признать, что виновата, допоздна засиделась за компом. Объяснить: сложно вставать в семь, когда поспала только три часа. Попросить: она прогуляет два первых урока. А завтра – как штык, подскочит. Сама. По будильнику.

      Но едва успела начать: «Ну, ладно, короче», – отец оборвал:

      – Одевайся. Собирай манатки. И вон отсюда.

      Сильва опешила:

      – Куда?

      – Куда хочешь. К наркоманам. К бездомным. Под мостами с ними ночуй. Или вообще утопись. Будет лучше. Для всех.

      – Э, Игнацио… ты уверен, что правильно поступаешь? – мачеха взглянула с сомнением.

      – Я устал, – отрубил он. – Каждое утро одно и то же. Скандалы, вопли. Пусть проваливает. Я хочу пожить в тишине.

      – Сильва, – мачеха смягчила голос, – ну, давай поговорим, как взрослые люди. Неужели ты не понимаешь? Миллионы людей во всем мире не высыпаются. Но они все равно встают, идут в школу, на работу.

      – Ладно, – буркнула дочь. – Схожу я в вашу долбаную школу. Ща быстренько соберусь.

      Но отца окончательно сорвало с катушек.

      Жирным брюхом навалился на ее стол, выдергивает из компа провода. Злорадно оповещает:

      – До Пасхи поживешь без гаджетов! Без игрищ своих безумных!

      – Это ведь целых две недели! – взмолилась она.

      А он – лэптоп под мышкой – еще и ее мобильник схватил.

      – Совсем сбрендил? – заорала она. – Как я совсем без связи?

      – Кнопочный дам, – злорадно усмехнулся отец.

      – Да пошли вы оба! – взорвалась Сильва.

      Почему всем одноклассникам повезло? У тех семейные ужины, вместе домашнюю пасту делают, в настолки играют, ездят на пикники. А у них – сплошные претензии да ругань. А если вдруг без скандала сидят все трое за столом, за готовой пиццей – всегда молча, каждый в свой телефон уткнулся.

      Она схватила школьный рюкзак. Демонстративно, на пол, вывалила из него учебники. Распахнула шкаф. Начала, почти без разбору, набивать теплыми вещами.

      – Игнацио, – нервно заломила руки мачеха, – она действительно сейчас уйдет. У нас будут неприятности.

      Но отец лишь презрительно усмехнулся:

      – Куда она денется? Есть захочет – вернется.

      И