«Джулия, Джулия…». Алекс Вуд

вздохнул Дэннис.

      Что ж, о Холли он подумает ночью, только и всего.

      3

      К художественной галерее Питера Гринуэя, нелепому современному зданию пятиугольной формы, Дэннис приехал одним из последних. Галерея вся светилась разноцветными огнями, разбрасывая по небу яркие всполохи. Случайные прохожие невольно замедляли шаг и всматривались в занавешенные окна; да и машины проезжали мимо галереи гораздо медленнее обычного. Непосредственно у входа застыла парочка журналистов. Питер распорядился, чтобы внутрь их не пускали, но они не теряли надежду и зябко ежились на прохладном вечернем ветру.

      Дэннис бросил свой «ягуар» возле входа. Мест на стоянке для машин все равно не было. Он терпеть не мог опаздывать, но ему пришлось успокаивать Линду после разговора с дочерью. Холли дерзко объявила всем родственникам, что выйдет замуж за Алекса, даже если ей ради этого придется уехать с ним на другой конец земли. Дэннис пока не торопился рассказывать о своем визите на Парк-Лейн авеню, поэтому Холли еще пребывала в счастливом заблуждении, что она единственная у своего возлюбленного. Он еще успеет вылить на нее это помойное ведро, если не помогут никакие иные средства. Сразу лишать ее сладких иллюзий Дэннису не хотелось.

      – О, Дэнни, наконец-то! – радостно приветствовал его Питер.

      Он встретил его у входа в главный выставочный зал галереи, где и проводилась вечеринка. Дэннис с любопытством оглядывался по сторонам. Он несколько раз был в галерее друга, но сегодня вечером она была неузнаваема. Никаких картин на стенах и скромных диванчиков для уставших посетителей по углам. Стены были задрапированы темной материей с золотистыми переливами, повсюду были расставлены мерцающие светильники, а с потолка спускались люстры с толстыми витыми свечами. Вечерние туалеты на дамах также искрились всеми возможными цветами, и все это великолепие ослепительно переливалось и играло в искусственном свете.

      – Красиво, правда? – с гордостью спросил Питер. – Это все в честь моей картины.

      Он подвел друга к небольшому мольберту, который стоял в середине зала. Около мольберта толпились люди и обменивались глубокомысленными замечаниями. Дэннис всматривался в творение Питера и прислушивался к словам сведущих в изобразительном искусстве людей. И все-таки не понимал, что такого особенного в нагромождении черных и желтых, отливающих золотом пятен на шедевре Питера Гринуэя.

      – Нравится? – Питер похлопал его по плечу.

      – И-интересно, – промямлил Дэннис. Он не любил кривить душой, но обижать Питера ему не хотелось.

      – Следующая будет лучше, гарантирую, – подмигнул ему приятель. – А сейчас пойдем, я тебя познакомлю со стоящими людьми.

      Стоящих людей оказалось шестеро. Все они имели непосредственное отношение к строительству, и Дэннис без труда нашел с ними общий язык. На вечеринках Питера Гринуэя было не принято говорить о делах, но этим людям не требовались слова. О мистере Ридмане наслышаны,