Картахена. Лена Элтанг

весело сказала Паола, и она ее нарисует. Даже если придется вторгнуться в чужие владения. Даже если он ее возненавидит. Даже если часовня заросла лебедой до самой крыши.

      Часовня была заперта на амбарный замок. Поляну вокруг нее недавно приводили в порядок, подстриженная трава кололась, но Паола так и не надела теннисные тапки, сброшенные, когда они спускались со стены в сад. Босиком, сказала она, удобнее делать всякие незаконные вещи.

      Она несла тапки в руке, обмотав шнурки вокруг запястья, осторожно ступая по теплым камням дорожки, усыпанным хвоей.

      – Вот и место для пикника, – сказал Маркус, оглядевшись. – Хозяев нет дома, солнце в зените, и обещанного дождя не будет. А выпивку мы купить забыли.

      – Я знала, что она будет чудо как хороша. В книге так и написано: в глубине парка, белея алебастром, притаилась истинная жемчужина резиденции «Бриатико».

      – Белея алебастром, – передразнил ее Маркус, сбрасывая рюкзак, – да он был графоманом, этот автор фолианта. Я здесь вижу только дерево, изъеденное жучком, черепицу и ржавые дверные петли. Что до алебастра, то его кот наплакал.

      – Не все же умеют подбирать слова. – Паола села рядом и принялась доставать карандаши, раскладывая их на земле, как бродячий лекарь свои снадобья. – Как жаль, что ее держат под замком, я так надеялась увидеть статую апостола.

      – Похоже, здесь работают реставраторы, – сказал Маркус, обойдя часовню вокруг и вернувшись на поляну. – Они ее и закрывают, чтобы оставлять здесь инструмент. Я заглянул в окно с той стороны, где кусок витража заменен простым стеклышком.

      – А кафедру видел? У стены должна быть маленькая кафедра с фигурой мученика, сделанной деревенским резчиком. У него в руках сеть, полная рыбы, и в этом вся прелесть, ведь обычно святого Андрея изображают с крестом.

      – У стены я видел обычный верстак, а вокруг только банки с краской и груды опилок. Может, это твой мученик стоит посреди часовни, накрытый холстиной?

      – Что ж, не слишком-то мне повезло. – Она достала карандаш и открыла блокнот, пристроив обложку на коленях. – А тут еще солнце в глаза, и все сливается в черную гущу. Придется подождать, пока свет поменяется.

      – А ты посвисти погромче, и придут облака. – Маркус погладил ее по голове, уже склоненной над блокнотом. – У меня в горле пересохло, так что я прогуляюсь, пожалуй, вниз и выпью в деревне холодного вина.

      – Ладно, иди. – Паола пожала плечами, карандаш в ее пальцах тихо двигался вверх и вниз, не отрывая грифеля от бумаги. – Через стену лазить не нужно, выходи через главные ворота. Раз ты выходишь отсюда, сторож тебе и слова не скажет.

      – Думаешь, он нас уже забыл и примет меня за приличного человека?

      Она фыркнула, отложила блокнот и наконец повернулась к нему лицом:

      – Это не важно. Итальянцы так устроены – раз ты уже побывал внутри, какой смысл с тобой объясняться или спорить? У него же горло пересохнет.

      Он так и сделал: свернул от