Отец и сын, или Мир без границ. Анатолий Либерман

часто. Я надеялся, что из океана прекрасных звуков всплывет ранняя любовь к музыке и пробудит способности, если они есть.

      Так прошли не вивальдовские, а настоящие четыре времени года. Двенадцать месяцев. Долго они тянулись, но в положенный день Жене исполнился год. Самое интересное было впереди.

      Солнце за тучами

      Стужа замучила,

      Все замело.

      С детками малыми

      Под одеялами

      В мире тепло.

      Спи, мой единственный!

      Сумрак таинственный

      Землю гнетет.

      Бабочкам в клевере,

      Мишкам на Севере

      Видится мед.

      В стужу заметнее:

      Сны эти летние

      Солнца полны.

      Детство медовое,

      Детство бедовое —

      Сладкие сны.

      Спи, мой единственный!

      Хвойный и лиственный

      Лес зашумит.

      Но под сугробами

      Видели оба мы:

      Он тоже спит.

      Глава вторая. Второе лето

      Урожай наш, урожай, урожай высокий. Дедушка на крыше. Месяцы в деревне. Выдающиеся троечники. Bello bambino, «красивый ребенок» (ит.). Фея Карабос и птичечка. Иерархия любви. Рожденный ходить ползать не может. Война и мир. Песни без слов. Триумф без колесницы

      В те годы среди неноменклатурного народа два слова определяли высшую степень зажиточности: «машина» и «дача» (номенклатура рождалась с этими благами). Машину (жуткий драндулет) не как символ роскоши, а как основное средство передвижения мы купили вскоре по приезде в Америку, а вот дача на Карельском перешейке у Никиных родителей была: домик без водопровода и канализации, но с небольшим участком, где теща героически выращивала клубнику и смородину и росло несколько неплодоносных яблонь. В то, «второе», лето я со свирепым упорством взялся за производство фруктов: перетаскал сотни ведер воды из дальнего артезианского колодца (ближний пересыхал в жару) и регулярно удобрял почву золой. В августе на дереве, выбранном для специального режима, среди густой листвы красовалось одно большое яблоко. В нем даже не завелся червь.

      – Видите, – сказал я тестю, в отличие от всех нас редкому умельцу и человеку хозяйственному, – значит, можно.

      – Ну, – засмеялся он, – три месяца поливать, окучивать и удобрять, чтобы выросло одно яблоко…

      Я потом часто повторял эту фразу, наблюдая за дорогостоящими и трудоемкими, но бессмысленными предприятиями, которыми в равной мере полна жизнь в любой стране современного мира.

      Когда родился Женя, было решено достроить второй этаж и прибавить заднее крыльцо. Денег, конечно, не хватало. Даже на жизнь и частных врачей приходилось добирать у стариков, тоже не Крёзов. Я ненавидел эти поборы, но Ника, проведшая с Женей весь год – разрешенный после родов отпуск за свой счет (что, хотя и было для него и всех нас величайшим