9 часов над Атлантикой. Виктория Мальцева

на явно дорогой модели планшета – в отражении стёкол его очков энергично мелькают пролистываемые страницы… не знаю чего.

      Паркую свой чемодан прямо перед его носом, мужик сразу напрягается:

      – Извините?! – возражает.

      ОЧКИ. Странно зеркалящие голубым перламутром стёкла в чёрно-красной оправе. Дорого, стильно, эксклюзивно, и ни фига не видно его глаз.

      И ухом не веду, изображаю уверенность, но он упёртый:

      – Конец очереди там, – кивает в бесконечность млечного пути.

      И, конечно, даже никаких «извините» вам.

      – А я стояла! – не теряюсь. – На пару минут отошла, хотела попробовать в старом автомате, вон в том углу, они же отличаются? Вы не в курсе? У Вас тоже не распечатываются стикеры для багажа?

      – Тоже, – сухо. – Я Вас не помню в очереди.

      – Я занимала вот за этим человеком, – тычу в сикха с бирюзовым домом на голове, стараясь выжать из себя улыбку, более-менее похожую на ту, которой потчевала его стюардесса австрийских авиалиний. – Остальных, наверное, уже вызвали. Они же вызывают… и моя очередь потерялась.

      Обнаружив в моих речах очевидную долю правды, мужик на мгновение задумывается, меряет меня своими перламутровыми стёклами, словно решая судьбу, затем, наконец, выдаёт:

      – Вас здесь не было.

      – Послушайте, Вы здорово мне поможете, если позволите здесь встать.

      Моей фирменной канадской улыбкой можно опоясать весь мир при желании, и она всегда работает, ВСЕГДА. Но не на этот раз:

      – Нет.

      И смотрит прямиком в глаза. Вот скажите, как можно отказывать женщине, глядя ей прямо в душу? КАК?

      The Cinematic Orchestra – The Workers of Art

      Яркий полуденный свет, свободно льющийся в бесконечные окна аэропорта Эль Прат, бликами отражается в стёклах его очков, не давая разглядеть глаза. Я даже не вижу, какого они цвета.

      – Если я встану в конец очереди, мне ни за что не успеть на свой рейс, – объясняю. – Вы понимаете? И не моя вина, что аэропорт работает через задницу! – напираю.

      И уже совсем не могу улыбаться. Вот совсем.

      – Вы не единственная попали в такую ситуацию. Все ждут, и никто не лезет без очереди.

      Служащая аэропорта – всё та же чернокожая девица с необъятной, но довольно сочной задницей (чёрт, ну вот почему они у них такие всегда ладные?!), наряженная в довольно стильно скроенный серый костюм и красный галстук, шествует вдоль млечного пути, опрашивая пострадавших. Новые технологии, блин…

      Пользуясь случаем, отвлекаюсь от проекта «улететь любой ценой»:

      – Девушка, а скоро вызовут рейс на Вену? У меня посадка заканчивается через тридцать минут! Я нервничаю, Вы понимаете?

      – У нас есть более ранние рейсы. Вылетят все, не беспокойтесь, мы вызовем.

      – Да, но…

      И тут я снова слышу этот голос, и он вполне мог бы быть приятным, вообще-то, если бы не дотошная мелочность его владельца:

      – Извините, Вы не могли бы мне помочь? – ему оказывается, тоже нужна помощь.

      – Да, конечно, сэр.