Артуриана. Виктория Старкина

угодно, – Ланселот вежливо кивнул, а я подумала, что сражение не будет честным: Артур прекрасно владеет мечом, и он свеж и силен, а Ланселот уже измотан многочисленными битвами.

      Тем не менее, едва противники сошлись, стало понятно, что они равны, а мое сердце сжала тревога. Они сражались хоть и затупленными мечами, но могли навредить друг другу, а я не желала, чтобы с ними случилось дурное. Толпа тоже застыла, поединок между королем и сильнейшим рыцарем приковал всеобщее внимание. Такого они еще не видели! И люди смотрели во все глаза.

      Наконец, уверенным движением Ланселот выбил меч из рук Артура, а после приставил свой клинок к груди правителя.

      Артур поклонился победителю, признавая поражение, затем поднялся и протянул руку.

      – Твой меч, – приказал он.

      Ланселот протянул меч, жестом Артур приказал ему встать на колени. Преклонив колено перед королем, Ланселот опустил голову, и Артур поочередно коснулся каждого плеча клинком, а затем повелел встать.

      – Поднимись, сэр Ланселот, рыцарь Круглого стола, – произнес он, и толпа рукоплескала такому решению. Новый рыцарь быстро стал всеобщим любимцем.

      – А теперь иди, поклонись даме, что дала тебе эту ленту, – приказал Артур, после чего Ланселот приветствовал меня. Мое сердце разрывалось от счастья, я едва сдерживала готовые пробиться наружу потоки огня. Ланселота посвятили в рыцари. Он избрал меня своей дамой! Точнее, это я избрала его, ну так пусть, какая разница!

      К чести Артура надо сказать, что любой другой король на его месте постарался бы удалить Ланселота от двора, опасаясь соперника, превосходящего мастерством и красотой, пользующегося такой любовью народа. Того и гляди, за ним пойдет толпа, а значит, неизбежны восстания! Но Артур потому и был королем, не знавшим равных в истории, что в его сердце не было места для коварства или дурных умыслов, он был горяч, но честен, открыт и благороден.

      Ланселот в свою очередь тоже никогда бы не осмелился воспользоваться народной любовью против своего короля, никогда бы не стал оспаривать право на престол, но был всегда готов отдать жизнь за того, кому присягнул на верность, и таким остался до своего смертного часа, несмотря на все, что случилось позже.

      С этого дня Ланселот находился при дворе, получил новый меч и новый плащ, а также одну из спален в замке, в той его части, где жили рыцари, довольно далеко от покоев короля и еще дальше от башни, где располагались мои покои.

      Отныне я могла видеть своего рыцаря постоянно, однако, не могу сказать, что тот как-то показал мне свою благосклонность: нет, при встречах он оставался неизменно приветлив, почтителен, но не более. Я надеялась, что он просто не осмеливается приблизиться к сестре самого короля, но не зря умела видеть будущее – сердце подсказывало иное. Ланселот не разделял моих чувств, он берег свою любовь для кого-то другого, не для меня.

      Я грустила, но не впадала в отчаяние, ибо в душе уже зародилась мятежная мысль – я могу в любой момент подчинить его себе с помощью магии, могу сделать так, что он полюбит меня. Да, такая любовь