Последний рейс. Лариса Лактионова

классе. Директор вызвал меня на ковёр и исключил из школы, ровно на три дня, в надежде, что за эти три дня, я исправлюсь, и морально, и физически, и перестану огорчать учителей своей родной школы, своими фокусами. Много он мне чего прощал, а разлюбил меня в 10 классе. До 10 класса, он мне прощал ношение брюк в школу и мини юбки, но когда я обрезала свои шикарные косы, они у меня были до пояса и каждая толщиной с кулак, он меня просто возненавидел. Носить косы было уже не модно. Что же мне отставать от других? Боже! Какая получилась причёска! Шапка белокурых волос. Головка, как у принцесы. Я сама себе нравилась. И припёрлась я 1 сентября в школу, в клетчатой ковбойке, в мини юбке и туфельки на каблучках. Супер-пупер. Модель с обложки модного журнала. Построение линейки, то есть все классы школы, строились в линейку в центре школьного двора. Директор со счастливым, праздничным лицом, готовый всех и вся поздравить с началом учебного года. И, вдруг, его взгляд останавливается на мне, и резко глаза становятся такими же, как у кобры перед прыжком. Лицо, из розовощёкого, приобретает цвет недозрелой сливы. Вначале он втягивает в себя воздух, а затем, извергает громкий хрип: – Хорошенькая! (Хорошенькая, это моя фамилия и я безмерно благодарна судьбе, за столь благостную фамилию. Особенно смешно всегда звучит, когда меня раздалбывают.) Помню, старпом орёт, как бешенный:

      – Хорошенькая! Ты почему не сделала то-то…

      – Ну, да. Конечно хорошенькая.

      И у него всю злость, как рукой сняло. Рассмеялся и махнув рукой, ушёл. Конечно, трудно рапекать человека с такой фамилией, если ещё эта фамилия соответсвует внешности. Ну, вот. Орёт директор на весь плац:

      – Хорошенькая! Шагом марш на середину!

      А я и вправду хорошенькая. Выхожу, как королева. Все улыбаются, ласково на меня смотрят и только директор, как удав на кролика.

      – Ты куда пришла, красавица? На подиум? Где твоя комсомольская совесть? Или замуж захотела? Ну, что есть желающие жениться на этой лахудре? Я упала с самосвала, никто замуж не берёт. Я спрашиваю есть?

      В тот год готовили два выпуска. Два одинадцатых и два десятых класса. И все мальчишки сделали шаг вперёд. Моё лицо сделалось пунцовым, как румяный бок персика. Директор от такого бестыдства открыл рот. Огорчённо махнул рукой и ушёл. Завуч противным, тягучим голосом. велела мне встать в строй, а желающих на мне жениться, пристыдила и сказала, что им, выпускникам школы, следует думать о хороших оценках и не быть «Митрофанушками». Так мне директор и не простил моих красивых кос. И на меня, стриженную лахудру, не смотрел весь учебный год. И только вручая атестат, сказал с сожалением:

      – Ты сама не понимаешь, какой красоты себя лишила.

      И пожелал мне поумнеть. Так мы с ним и простились. И больше никогда не встречались. Наверное он меня не простил, а я его всё равно часто вспоминаю и так тепло, так светло становится от этих воспоминаний. Замечательный