Проклятие египетской жрицы. Дмитрий Григорьев

вовсе не халатик, а не по сезону легкая сорочка на ажурных лямочках. Проникающий сквозь окно свет белой ночи растворял воздушную материю, и девушка скользила в оконном проеме, не подозревая о собственной наготе.

      Я позабыл о холоде и наслаждался чудным театром Эроса. Но вот шторы задернулись, и комната погрузилась в темноту. Танюша приподняла угол одеяла. Я откатился к стене, уступая ей нагретое место. Озноб забил еще сильнее.

      – Не дрожи так сильно, папа уже спит! – пошутила она.

      – Поздно! Я со страху тебе тут уже напрудил!

      Она неожиданно прильнула ко мне. Ее горячее тело было обжигающим.

      – Что ты врешь! – прошептала она, упираясь бедром туда, где должно было быть мокро.

      Мы лежали обнявшись и грелись друг о друга. Ее волосы щекотали лицо, а легкие прикосновения губ – душу.

      – Спасибо за цветы! Мне таких шикарных роз никогда не дарили!

      – Не придумывай! Чтобы такой красавице – и никто не дарил цветов?!

      – Ну, почему никто? Ученики.

      – А я-то думаю, почему мне захотелось быть послушным мальчиком! Поучи меня чему-нибудь.

      – Чему?! Я же учу начальные классы!

      – Так у нас как раз все и начинается!

      Она так крепко прижалась ко мне, что я ощутил каждый изгиб ее стройного тела. Я перекатился через нее на край кровати.

      – Мужчина должен быть снаружи, чтобы первым встретить опасность! – я поймал ее губы. Время разговоров закончилось…

      Когда за шторами забрезжил рассвет, я не мог с точностью сказать, чтó этой короткой ночью было сном, а что явью. Танюшка положила мне голову на плечо и тихо спросила:

      – Ты останешься сегодня со мной?

      – А тебе не надо на работу?

      – У меня начались каникулы!

      – Тогда я весь твой!

      – Правда?

      И она снова утянула меня в мир неведомых доселе чувств! Рассвет набирал силу, наши же были на исходе. Утомленные, мы провалились в царство Морфея. Но долго погостить у него мне не дал «гидравлический будильник». Моя нимфа почувствовала, как я ворочаюсь, и тоже проснулась.

      – Твой папа не будет против, если я выйду в туалет? – я спустил ноги с кровати.

      – Лучше не рисковать! Там на тумбочке банка с водой для вьюнов. Вылей ее в окно и вперед! Как ты там мне говорил? Расслабься, у нас куча времени! – она обняла меня сзади и поцеловала в спину.

      Я посмотрел на стены и только теперь заметил несколько настенных горшков с переплетенными между собой вьюнами.

      Пол-литровую банку для них я нашел без труда.

      «Хватит ли ее? Терпел-то я долгонько!»

      Я отодвинул вазу с розами, открыл окно и выплеснул воду.

      Заняв позу сдающего анализ пациента, я вспомнил медкомиссию в военкомате: «Все-таки армия – сильная вещь!» В школе, да и в медучилище я недолюбливал туалеты. Не то чтобы стеснялся – показать было что, – но вот при других не мог выдавить из себя ни капли. В учебке из меня эту дурь выбили и корабельным гальюном меня было уже не напугать!

      Я все не решался открыть свой краник и продолжал стоять перед распахнутым окном: «Не лучше