Милая грешница. Виктория Александер

уверен, что именно делало этот вечер особенным, что отличало его от всех других вечеров, проведенных с другими прелестными женщинами, но сейчас ему не хотелось размышлять об этом. У них еще оставалось довольно много времени, чтобы наслаждаться жизнью.

      Они ужинали в небольшом алькове, выходящем в ее спальню. Он тоже был декорирован в розовых тонах. У Джудит был отличный повар, и ужин оказался так же превосходен, как и все остальное. Единственным диссонансом было противное существо, которое она почему-то называла собакой и которое даже сейчас сердито глядело на него из украшенной бантиками корзинки. Собаке он явно пришелся не по душе, и неприязнь была взаимной.

      – Тебе это нравится?

      – Что? Ощущение недозволенности? Очень нравится, – сказал он, отхлебнув отличного вина. – Трудно представить себе, что это кому-то может не понравиться.

      – Тебе часто приходилось испытывать чувство недозволенности? – небрежно спросила она.

      Он с трудом подавил смех.

      – Почему ты спрашиваешь?

      – Из любопытства. Не более того. – Она пожала плечами. – Знаешь ли, я тебе не верю.

      – Ты имеешь в виду удовольствие от ощущения недозволенности?

      – Нет, этому я верю. Более того, с этим я согласна. – Она поставила локти на стол, переплела пальцы и положила на них подбородок. – Я не верю тому, что ты никогда прежде не ужинал в дамском будуаре. Твоя репутация не позволяет в это поверить.

      – Моя репутация? – Он поставил бокал, откинулся за спинку кресла и внимательно посмотрел на нее. За тридцать два года он твердо усвоил, что неразумно признаваться, будто знаешь, о чем именно говорит женщина. Никогда. Обычно бывает лучше притвориться святой невинностью и все отрицать или же, если это не поможет, осторожно признаться в чем-то. – Может быть, приведешь какие-то конкретные примеры?

      – Репутация редко поддается конкретизации. Но основывается она на правде.

      – Даже твоя репутация?

      – Тем более моя. Однако сейчас мы обсуждаем не мою репутацию, а твою. – В ее глазах появилось задумчивое выражение. – А ты, говорят, чрезвычайно циничен и пользуешься своим острым умом словно шпагой. Ты холоден и невозмутим даже в отношениях с женщинами, и мне говорили, что в том, что касается слабого пола, ты самый скрытный из всех твоих друзей. Поэтому очень трудно раскопать какие-нибудь сведения о твоих прежних связях.

      Он усмехнулся:

      – Именно для этого и требуется скрытность.

      – Тем не менее, – продолжила она с самодовольной улыбкой, – мне известно из самых достоверных источников, что ты ужинаешь в дамском будуаре не впервые. Судя по тому, что я слышала, тебе хорошо знакомы поздние ужины с актрисами, оперными певицами или балеринами.

      – Но видишь ли, поздний ужин после театрального представления не обязательно происходит в дамском будуаре.

      Она нахмурилась:

      – Правда?

      – Именно так.

      – А я всегда думала, что он происходит именно там. Как в романах.

      – Я сужу по собственному опыту и говорю