Милая грешница. Виктория Александер

ли, с кузиной Оливера Фионой, состоявшееся всего каких-нибудь несколько часов назад. Несмотря на то что каждый из присутствующих мужчин поднял бокал за любовь, сделали они это явно с разной степенью энтузиазма. И дело было вовсе не в том, что кто-то из них был противником этого чувства. Оливер даже мог бы поклясться, что все его друзья были в душе романтиками, возможно, за исключением Дэниела Синклера. Этот американец присоединился к их компании недавно и представлял собой интересное дополнение к ней. Он также олицетворял их общую надежду на получение хороших прибылей от капиталовложений в проект строительства железных дорог в Америке.

      – И за веру в то, что именно любовь, а не просто чувство долга, будет сопровождать неизбежное, – добавил Гидеон Пирсолл, виконт Уортон.

      Синклер приподнял бровь:

      – Под «неизбежным» подразумевается брак?

      Уортон пожал плечами:

      – А что же еще?

      Уортон был исключением, поскольку единственный из них на собственном опыте познал все прелести брака. Можно было подумать, что уж он-то знает, что такое любовь. Было бы вполне естественно предположить далее, что, принимая во внимание недолговечность как его брака, так и, несомненно, любви, ни то ни другое у него не сложилось удачно, хотя он никогда об этом не говорил, а друзья не задавали лишних вопросов.

      – Правильно, правильно! – кивнул Кавендиш, который стремился получать максимум удовольствия от максимально большого числа женщин, не сосредоточивая особого внимания на какой-нибудь одной из них. Любовь он считал делом излишне хлопотным.

      Что касается самого Оливера, то он, естественно, не был противником ни любви, ни брака, хотя в данное время отнюдь не собирался очертя голову бросаться в водоворот ни того ни другого.

      Мужчины поудобнее расположились в креслах, и Оливер окинул взглядом всю компанию:

      – Итак, насколько я понимаю, относительно условий нашего спора не имеется никаких вопросов?

      – Нашего пари, – поправил его Синклер.

      – Нашего пари, – сказал Кавендиш. – Мне не хотелось бы выглядеть…

      – Ставка которого составляет один шиллинг, – перебил его Оливер.

      – …меркантильным, но я по-прежнему считаю это абсолютно недостаточной суммой, учитывая важность того, что при этом поставлено на карту, – продолжил свою мысль Кавендиш, перебив, в свою очередь, Оливера. – И победитель, то есть последний из нас, которому удастся дольше всех избегать священных уз брака…

      – «Путы» – более подходящее слово, чем «узы», – скривив губы, вставил Уортон.

      Синклер усмехнулся:

      – А мне показалось, что самым важным здесь является слово «избегать».

      – Правильно подмечено, – усмехнулся Уортон и чокнулся с американцем.

      Кавендиш раздраженно прищурился:

      – Как я уже говорил, последний из нас, кто дольше всех останется холостяком, выиграет четыре шиллинга, – он помотал головой, – хотя я все-таки считаю, что это недостаточная сумма.

      – Дело не в деньгах, – пожал плечами Оливер. – Деньги здесь всего лишь символ.

      – И все же, – задумчиво произнес Синклер, – в том, что он говорит, есть здравый смысл. Если отбросить разглагольствования о символах, то четыре шиллинга и впрямь ничтожное вознаграждение за готовность избегать брака в течение всего срока действия нашего пари.

      – Может быть, и так, – задумчиво сказал Уортон. – Все зависит от того, насколько крепкое у каждого из нас здоровье и не придется ли последнему, кто выстоит, опираться на трость, чтобы удержаться в вертикальном положении, и пользоваться услугами сиделки, чтобы сделать глоток виски.

      – Бренди, – автоматически поправил Оливер и взглянул на остальных. – А еще лучше коньяка. Если последним окажусь я, то, вступая во владение баснословным состоянием в четыре шиллинга, я предпочел бы отметить это событие именно коньяком. Считаю, что нам следует добавить к денежному выигрышу бутылку коньяка.

      – Самые лучшие выдержанные коньяки созревают столетиями, а то и больше, – сказал Уортон. – Великолепная мысль!

      – Уж получше, чем просто четыре шиллинга, – с довольным видом кивнул Кавендиш. – Так, значит, все согласны? К денежному выигрышу мы добавим бутылку самого лучшего коньяка, какой только найдется в клубе, так чтобы последний из нас, оставшийся холостяком, мог как следует отпраздновать это.

      – Или утешить себя, – улыбнувшись, сказал Синклер.

      – Вздор! – воскликнул Кавендиш. – Если вы к тому времени будете по-прежнему дружить со мной и, когда настанет этот день, сумеете сбежать от своих жен, то я разделю свой коньяк с вами.

      – Конечно, в том случае, если он не будет моим коньяком, – фыркнул Оливер, – а уж я посмотрю, выпить его вместе с вами или нет.

      Уортон сдержанно улыбнулся:

      – Ну-у, я, например, не имею ни малейшего намерения с вами делиться.

      Если бы заключали обычное пари, Оливер сделал бы ставку на Уортона, считая его наиболее вероятным победителем,