Непреходящее. Артур Лазарев

стали здесь презренными рабами?

      Они, чтоб ублажить своих хозяев

      вдруг на Помпея бросились с мечами.

      А что Помпей? Лицом зарылся в тоге

      и принял смерть, как давнюю подругу.

      На этом всё и кончилось в итоге…

      Лишь я свою последнюю услугу

      не мог не оказать, и в тот же вечер

      я хоронил Великого близ моря.

      Темнело быстро и прохладный ветер

      сушил глаза, намокшие от горя.

      Какой-то путник подошёл и громко

      сказал: «Не смей один всё это править!

      Я с ним служил ещё почти ребёнком,

      и для меня бессмертна эта память».

      Он мне помог в последнем ритуале

      и, глядя как огонь съедает тело,

      мы, вскинув руки вверх, салютовали

      Республике, что вдруг осиротела.

      Вот так, Кезон, произошло всё это.

      Что будет дальше? Знают только боги.

      Пиши в ответ – я буду здесь до лета,

      а после ты найдёшь меня в дороге.

      Война, видать, проиграна, а значит

      нам все теперь придётся очень плохо.

      Прощай, мой друг, и пожелай удачи

      тому, при ком закончилась эпоха.

      Цицерон

      Здравствуй, Аттик.

      Похоже, всё было зря.

      Мы ворчали на дождь, а случился град.

      Над Республикой новая тень царя

      и она шире прежней во много крат.

      Этот мальчик (Октавий) не так уж прост.

      Восхищён, врать не буду, его игрой…

      Он решил дотянуться рукой до звёзд

      и для этого встанет на нас с тобой.

      Помнишь ли Катилину? Бои за Рим

      шли в судах и сенате… Теперь, увы,

      мы всё чаще бездействуем и молчим,

      словно помыслы наши и то мертвы.

      Где отчаянный Кассий? А Юний Брут?

      Где тираноубийцы иных родов?

      Говорю тебе, Аттик, нас всех сомнут,

      если мы не продвинемся дальше слов.

      Я встречался с Антонием, он был пьян,

      впрочем, как и всегда на исходе дня.

      Он смотрел в никуда словно твой баран

      и хрипел, что опять предстоит резня.

      Будто мало нам было минувших лет

      в диктатуре сулланцев и прочих лиц!

      Ты утешь меня, Аттик, ты дай совет,

      как остаться собою среди убийц?

      Я спасал их когда-то – от них самих,

      и отцы их валялись в моих ногах…

      Что наградою мне от времён былых?

      Я отвечу тебе – только боль и страх.

      Где же римская честь и великий долг?

      Где сограждане в этот унылый час?

      Я один, словно загнанный кем-то волк,

      и всё чаще мне снится покойный Красс.

      Он бредёт по пустыне среди песков,

      ищет голову Публия. Слышен плач…

      Из разрубленной шеи стекает кровь

      на его императорский алый плащ.

      Легионы его – целых восемь штук —

      все лежат на песке, испустивши дух.

      Груды римского мяса без ног и рук —

      плата тысяч людей за гордыню двух.

      Я кричу ему: «Марк, подожди,