Токсичный компонент. Иван Панкратов

ушёл?» Он мне коротенько: «По семейным» – и всё.

      Максим замолчал, быстро набрал в Ворде свою фамилию с инициалами, распечатал, вырезал аккуратно, приложил получившийся прямоугольник к папке и накрыл его сверху широкой полосой скотча.

      – Я тут на компьютере думал найти хоть что-то, что от него осталось. Только дневники, комиссии всякие, посмертные эпикризы, тексты операций. Излагал всё грамотно, точно, спасибо ему за то, что оставил.

      – Больше ничего?

      Добровольский помотал головой:

      – Ничего.

      Она помолчала, потом спросила:

      – Ты ложиться будешь?

      – Я жду.

      – Чего?

      Добровольский посмотрел на часы.

      – Половину третьего.

      – А что будет в половину третьего?

      – Если Балашов не позвонит, значит, всё в порядке с зондом.

      Одеяло слегка приоткрылось. Свет прожектора бросил рельефные тени.

      – Спать не обязательно.

      – Я понимаю, – вздохнул Максим. – Но я не смогу.

      – Я смогу.

      – С козырей не заходи. – Добровольский верил, что она сможет всё. – У меня мозг сейчас вообще другим занят.

      – И зачем я тогда пришла?

      – А у тебя были варианты? – усмехнулся Максим. – Да ладно, я же пошутил.

      Но было уже поздно – ему оставалось только смотреть, как на обнажённое женское тело постепенно возвращаются разные аксессуары. Потом из-под него выдернули халат, который уже давно сполз со спинки кресла вниз. Добровольский не сделал ни малейшей попытки остановить этот процесс. Надевая халат, она вдруг отчётливо прошептала, не глядя на Максима:

      – Просто кого-то убивают долго, а кого-то быстро.

      У Добровольского по спине пробежали мурашки от этого шёпота, но он не повернулся, чтобы проводить гостью хотя бы взглядом. За спиной хлопнула дверь – для почти двух часов ночи это был своеобразный знак протеста. Он вдруг понял, что за последние несколько дней таких расставаний было уже два. Сейчас, конечно, она дала волю эмоциям, а в прошлый раз он просто заснул – но, чёрт побери, всё-таки уже два раза подряд она уходит отсюда, на ходу чуть ли не запрыгивая в бюстгальтер и халат.

      Максим посмотрел на часы и понял, что Балашов уже не позвонит. Пересел с кресла на диван, прикрыл глаза, а потом медленно повалился на бок, стараясь точно попасть в ещё тёплые вмятины на подушке и простыне. Одеяло он натягивал уже практически во сне, вдыхая запах женских духов, оставшийся на постели.

      7

      В очередной раз стоя в операционной перед каталкой с Клушиным, Добровольский смотрел на его ноги, где чуть повыше пальцев на каждой стопе были наколоты короткие фразы.

      – Это же просто статусы какие-то, – сказал он в ожидании, пока Елена разрежет повязки. – Тюремный «ВКонтакте». Типа «Меня сложно поймать, трудно посадить и невозможно выпустить по УДО».

      – Ты про что? – Балашов был поглощён протоколом реанимации.

      – Видел, что у него на ногах набито?

      – Да мне как-то…

      – Мне до поры до времени так же