Путешествие тигра. Коллин Хоук

похлопал меня по руке, надолго задумался, потом неторопливо заговорил:

      – Один из моих сыновей как-то поймал птичку со сломанным крылом. Он очень хотел ухаживать за ней, заботиться и навсегда оставить у себя. Настал день, когда он принес птичку мне. Она была мертва. Сын объяснил, что птица поправилась и захлопала крыльями. Но он испугался и поймал ее, чтобы она не улетела. И нечаянно стиснул так крепко, что она задохнулась.

      У птицы был выбор: остаться с моим сыном или улететь на свободу. Любая из этих дорог могла иметь счастливый конец. Да, птичка могла улететь, и мой сын грустил бы, но он вспоминал бы о ней с улыбкой. Вместо этого он пережил страшное горе, был потрясен смертью своей любимицы и долго не мог прийти в себя.

      – Значит, вы все-таки советуете отпустить Рена?

      – Я говорю лишь… что вы почувствуете себя лучше, если он будет счастлив.

      – Да уж, я вовсе не хочу задушить Рена в объятиях! – Я вздохнула и поджала под себя ноги. – Но избегать его мне тоже не хочется. Мне нравится быть рядом, к тому же, если я отдалюсь от него, как мы сможем выполнить задания Дурги?

      – Если позволите, я посоветовал бы попытаться стать друзьями.

      – Но он всегда был моим другом! Вы хотите сказать, что если мне удастся вернуть хотя бы эту часть Рена, я не буду чувствовать, будто потеряла все на свете?

      – Именно так, мисс Келси.

      «Стать друзьями? С Реном? – размышляла я, поднимаясь по ступенькам в свою комнату и на ходу выплетая ленту из косы. – Пожалуй, кое-что все-таки лучше, чем совсем ничего, тем более что этим ничего я сыта по горло».

      На следующий день мистер Кадам и Нилима накрыли поздний завтрак. К тому времени, когда я появилась на кухне, они уже поели и ушли к себе, зато возле буфета стоял Рен, бодро накладывавший себе полную тарелку фруктов и сдобных булочек. С каждым днем он выглядел все лучше. Его высокая фигура перестала напоминать скелет, а темные волосы вновь обрели живой блеск. Прекрасные синие глаза с опаской уставились на меня, когда я взяла тарелку.

      Потянувшись за клубникой, я толкнула его бедром и почувствовала, как Рен замер.

      – Ты не мог бы немного подвинуться? – спросила я. – Я хочу взять вон тех датских сырных пирожных, пока Кишана нет.

      Рен отпрянул от выпечки.

      – Конечно. Извини.

      Он поставил свою тарелку на стол, я уселась напротив. Несколько мгновений он молча разглядывал меня, снимая бумажку с маффина. Я почувствовала, что краснею.

      – Ты в порядке? – с запинкой спросил Рен. – Я слышал, как ты плакала ночью.

      – Я в полном порядке.

      Он кивнул и начал есть, по-прежнему не сводя с меня глаз. Когда маффин был почти съеден, Рен вдруг потупился.

      – Ты… уверена? Прости, если я снова… чем-то огорчил тебя… Я ведь не помню…

      Я подняла руку, прерывая его:

      – Человек не властен над своими чувствами, Рен.

      – Но все равно, прости, что причиняю тебе боль, – тихо сказал он.

      Я наколола на вилку кусочек дыни. Вопреки данному себе торжественному обещанию