Священный Грааль отступников. Лариса Капелле

с неопровержимой логикой заявила Олеся, – мама потому их и рисовала.

      – Хорошо, спасибо. – Кася легко прикоснулась к плечу Олеси и позвала Кирилла.

      Олеся проводила Касю с Кириллом в застекленную террасу, пристроенную к боковой стене дома. Эта терраса на самом деле оказалась Юлиной мастерской. На центральной стене их внимание сразу привлек необычный триптих. Он был неожиданно огромным, занимал почти всю стену мастерской. И даже беглого взгляда на эти три картины было достаточно, чтобы оценить мастерство художника. Юля действительно была необыкновенно, не по-человечески талантлива. Но с другой стороны, эти картины рождали чувство странного неудобства, дискомфорта и даже в какой-то степени страха. Кася присмотрелась внимательно.

      Больше всего поражала центральная часть триптиха, на которой на костре сжигали группу людей. Самое удивительное, что на лицах обреченных не было никакого следа муки, никаких искажавших лица гримас боли – ничего. Огонь лизал ноги и руки, подкрадывался к головам, у некоторых уже тлели волосы, но женщины и мужчины были поразительно красивы и спокойны. Глаза персонажей светились умом и одухотворенностью. Все они были одеты в белые одежды, на фоне которых красно-желтые отблески пламени смотрелись особенно зловеще. В правом углу картины высокий обрыв опоясывали крепостные стены странной геометрической формы. Весь левый угол был занят извилистой, то поднимавшейся вверх, то опускавшейся вниз дорогой, усеянной перевернутыми крестами. И внизу, под костром, вместо земли или булыжников, синело небо с золотыми песчинками звезд.

      – Потрясающе! – только и вымолвил Кирилл.

      Кася смотрела молча, словно впитывая в себя странные образы. В искусстве она не была сильна и судить о ценности произведения никогда не бралась. Она могла отличить стили и эпохи, разбиралась в живописных техниках, но сама признавала, что художественным вкусом никогда не обладала. Но для восприятия этих картин никакого художественного вкуса не требовалось. Они просто захватывали целиком и вели в особый, неповторимый мир, куда любому другому, кроме художника, вход был запрещен.

      – Им совершенно не больно! – вымолвила, наконец, она.

      – Словно огонь для них избавление, – подхватил в задумчивости Кирилл.

      – Избавление от чего?

      – От страданий, наверное, – предположил Кирилл.

      – Спасение в мучении… Нет, я ничего не понимаю! – помотала головой Кася.

      – Такими одухотворенными могут быть только лица святых, – продолжал размышлять Кирилл.

      – Ты прав, – подхватила Кася, – это и поражает – смешение иконописных стандартов с современными стилями письма.

      – Верно замечено! Чем дальше рассматриваю, тем больше понимаю, что такое странное впечатление действительно вызвано соединением несоединимого. На периферии картина совершенно современна. Но смотришь на центральную группу: все пропорции нарушены, как в средневековой живописи…

      – Или в иконописи… – Кася усиленно вспоминала уроки изобразительного искусства. –