Попугай в кружке. Глеб Редюк

крестик.

      – Снять! Не положено! – сквозь зубы процедил сержант.

      – Я не могу, – ответил Егор, помня наставление батюшки, – я верующий.

      – И я тоже, – вмешался в разговор курносый паренек, стоящий неподалеку и у которого на груди красовался точно такой же крестик, как и у Егора. Тут же паренек поспешно добавил:

      – Мне мама не велела крестик снимать.

      Сержант презрительно посмотрел на него и сказал:

      – Посмотрим, что «папа» скажет.

      «Папой» здесь называли старшего прапорщика с немецкой фамилией Мюллер. Егор поначалу даже думал, что Мюллер это кличка и был удивлен, узнав о подлинности. «Папа» Мюллер не замедлил появиться и, указывая на крестики, повторил вслед за сержантом:

      – Снять! Не положено!

      Надо сказать, что происходили эти события в конце восьмидесятых, когда мода на ношение крестиков у безбожников достигла пика, а потому видя в них простое украшение, армейское начальство, естественно, гневалось. Однако с перестройкой устав и командование не возбраняло сего для тех, кто являлся истинно верующим. Хотя на местах, конечно, все зависело от людей.

      Видя, что Егор с курносым парнишкой крестики снимать не намерены, прапорщик матюгнулся и сказал:

      – Да я вас сгною, а пока домывайтесь.

      После бани новобранцам выдали «афганки» и, построившись, будучи уже в военной форме, пацаны впервые ощутили себя солдатами. Это чувство было непривычным, немного не реальным, но явным.

      Сколько таких ровесников Егора впоследствии не вернутся из горячих точек, навеки оставаясь молодыми и получая в награду за кровь веники из пластмассы.

      Но тогда им об этом не думалось, и они радовались военному обмундированию как не доигравшие в детстве в «войнушку» и ощущали себя взрослыми солдатами.

      Пришел взглянуть на пополнение и сам начальник ракетной базы полковник Масляков, будучи однофамильцем популярного телеведущего. Он также смахивал на него и внешне, имея круглое, добродушное лицо. Выслушав уставное обращение Мюллера, он спросил:

      – Эксцессов никаких?

      На это прапорщик ответил, указывая на Егора и курносого паренька:

      – Да вот, крестоносцы у нас появились. Крестов поначипили, едрить их растудыть! Я им, сымайте, говорю, не положено, едрить. А они уперлись, не хочут, растудыть.

      – Фамилия? – спросил Масляков, строго глядя на Егора.

      – Рядовой Бедюкин, – ответил наш герой, покрываясь холодным потом.

      – Ты, что же, верующий? – почему – то ласково спросил полковник.

      – Так точно! – ответил Егор, и зачем – то добавил, – православный.

      Курносый паренек тем временем стоял рядом, боясь пошевельнуться. Полковник Масляков смотрел на них добродушно, улыбаясь.

      – Нехай носят крестики, – сказал он, – уставом это не запрещено. Времена гонений прошли. Я и сам куличи на Пасху в церковь носил. Лишь бы совесть за крестами была. Ясно?

      Егор и курносый паренек ответили хором:

      – Так точно!

      – А что, –