Ошибка Марии Стюарт. Маргарет Джордж

Потом закрыла на засов дверь, выходившую на спиральную лестницу.

      III

      Дарнли подергал дверь, ведущую в спальню Марии, но она была заперта. До сих пор он даже не думал о предположении Арчибальда Дугласа, будто с их браком что-то не в порядке. На самом деле он хотел опровергнуть коварные инсинуации Дугласа, когда поднялся по спиральной лестнице между спальнями, тихо подошел к двери и осторожно взялся за дверную ручку. Прижав дверь к косяку, чтобы заглушить звук, он повернул ручку и толкнул ее. Никакого движения. Дверь заперли изнутри. Раньше Мария никогда так не поступала. Дарнли приложил ухо к массивной деревянной створке, где не было замочной скважины, через которую можно было бы заглянуть в комнату. Он ясно расслышал мужской и женский голоса: Мария и Риччио.

      Он почувствовал физическую боль и привалился к двери. Его предали.

      Или нет? Может ли существовать другое объяснение?

      Но тогда зачем запирать дверь?

      Нет, иного объяснения, кроме того, на которое намекал Дуглас, быть не могло.

      Риччио – любовник Марии.

      Дарнли мог бы рассмеяться, если бы унижение не оказалось таким тяжким. Итальянец был старым – ему по меньшей мере пятьдесят! – безобразным и на целую голову ниже Марии. И к тому же низкого происхождения.

      Но все это лишь усугубляло оскорбление.

      Если бы она выбрала Мейтленда, ухоженного, изощренного и чрезвычайно умного, тогда… Или Босуэлла с его опытом в плане ублажения женщин… Или даже французского посла де Фуа с его европейской savoir-faire[1] и склонностью к интригам… любого, про кого он мог бы сказать: «У него есть то, чего нет у меня»… Но Риччио!

      Дарнли повернулся и спустился по лестнице, настолько ошеломленный, что едва переставлял ноги. Войдя в спальню, он бросился ничком на огромную кровать – ту самую, куда раньше приходила Мария. И куда она больше не придет…

      Когда сцены их недавних любовных игр прокручивались в его памяти и казались такими же яркими, словно их изобразил один из голландских живописцев, его глаза застилали слезы. Как она стремилась к нему… Ее слова… Неужели все это ложь? Неужели она говорит те же самые вещи Риччио в этот самый момент, лежа с ним в одной постели?

      Дарнли стукнул кулаками по мягкому пуховому матрасу. Мысль о том, что Мария сейчас в объятиях другого мужчины, была невыносимой.

      «Ты должен принять это, – строго приказал он себе. – Правду не скроешь. Она развлекалась с тобой и использовала, чтобы забеременеть и родить наследника королевской крови, а теперь ты больше не нужен ей. Она обещала сделать тебя полноправным королем; теперь она говорит, что это невозможно, что ты должен подписывать бумаги и присутствовать на заседаниях Тайного совета, чтобы заслужить это право. Но это всего лишь предлог. Истина в том, что ты выполнил свое предназначение. Теперь от тебя можно избавиться. На самом деле она больше не любит тебя».

      Боль от этой мысли была сродни колющей ране от удара мечом. Но она ничтожна по сравнению со следующей: «Возможно, она никогда не любила тебя, и все твои воспоминания

1

 Сноровка (фр.).