Париж. Эдвард Резерфорд

стрелой до головокружительных высот. К сооружению второй платформы приступили уже в июне.

      И наступил этот этап как нельзя кстати. Потому что приближалось четырнадцатое июля.

      День взятия Бастилии.

      До чего же удачно сложилось для последующих поколений, что, когда в 1789 году оборванные санкюлоты пошли штурмом на старую крепость и ознаменовали тем самым начало Великой французской революции, на дворе стоял теплый летний день. Идеальное время для национального праздника, парадов и фейерверков.

      – Четырнадцатого числа месье Эйфель организует празднование на башне, – сказал Тома Люку. – Хочешь пойти?

      В тот день было тепло и солнечно. Братья шагали по мосту Иена, и Тома поглядывал на Люка не без гордости.

      Младшему брату уже исполнилось четырнадцать лет. Его лицо окончательно сформировалось, темные волосы красивой волной падали на лоб, и клиенты в кафе «Мулен де ла Галетт», где он подрабатывал мальчиком на побегушках, часто принимали его за итальянца. И правда, годы, проведенные при кафе, наделили сообразительного подростка обходительными манерами и бойкостью, на которые старший брат мог лишь дивиться. В честь торжественного события Люк надел белую рубашку без куртки и соломенную шляпу.

      К моменту их прибытия вокруг строящейся башни уже ходили толпы. Нижние части конструкции украсили полотнищами трех цветов: красного, синего и белого, что символизировало национальный триколор. Неподалеку установили палатку с напитками; одетый в униформу оркестр помогал создать праздничное настроение.

      Что бы ни писали газеты об уродстве башни, уже сейчас было очевидно, что огромная двухуровневая арка, выстроенная между двух опор, станет впечатляющим входом на Всемирную выставку будущего года. Только что завершенная на высоте ста пятнадцати метров вторая платформа была лишь на четверть ниже Нотр-Дама и ростом не уступала большинству европейских соборов.

      На праздник пришли представители разных слоев населения, в том числе и самые богатые и знаменитые люди Парижа. Тома и Люк встали рядом с палаткой, где продавались напитки.

      – Я представлю тебя месье Эйфелю, – пообещал Тома брату, – если он будет проходить мимо.

      Они не простояли и пяти минут, как Люк вдруг потянул его за руку:

      – Смотри, вон там!

      Тома повернул голову в указанном направлении, но никого из знакомых в толпе не нашел.

      – Вон там! – Люк показывал на группку хорошо одетых людей. И тогда Тома увидел.

      Там стояла Эдит. На ней было белое платье – должно быть, чей-то подарок, потому что сама она не смогла бы позволить себе такой наряд, – и маленький чепец. Выглядела она очаровательно. Рядом с ней стояли месье Ней и бледная девица лет тридцати – вероятно, дочь стряпчего.

      – Я пойду и поздороваюсь с ней, – сказал Люк.

      – Нет, что ты, она же с месье Неем! – воскликнул Тома.

      Но Люк уже шел к Эдит.

      Тома в растерянности наблюдал, как брат ловко снял канотье и поклонился девушке. Она что-то сказала Нею, после