Эзумрит. Анна Некрасова

не ответила.

      – Я его видела, – вдруг призналась Руя. – Но я его и пальцем не тронула! Парня выловили рыбаки из того города. – Руя указала на Тмирос. – Потом он попал к старику, высокому такому, с длинными белыми волосами и белой бородой. Он колдун.

      – Колдун? – встрепенулась Тамея. – А добрый или злой?

      – Не знаю.

      – Главное – он не причинил вреда Пату, – задумчиво пробормотала она.

      Сильный голод вынудил Тамею вернуться в деревню. В воздухе носились запахи тушеной, жареной и вареной рыбы. С пастбища, словно оранжевая река, величаво ступая и отмахиваясь хвостами от надоедливых насекомых, возвращались даданы. Впереди стада не менее величаво вышагивал старый пастух Берк. Позади, перекинув длинные прутья через плечо, брели братья Зайн и Шур, оба высокие и крепкие, с выгоревшими почти добела волосами.

      – Пусть праздник, Там! – завидев ее, хором поздоровались юноши. – Придешь вечером на плешь?

      Плешью в деревне называли пустырь за околицей, где устраивались танцы под незатейливые мелодии, которые наигрывал на дудочке Шур.

      – Обязательно придем! – Из-за кустов морщиницы показалось веселое лицо Роки. На ее лбу виднелся бледно-зеленый контур сведенного пятна.

      – Я зайду за тобой, – бросила Тамея подруге и поспешила домой.

      Хида подала восхитительную рыбу, которую запекла на углях, завернув в листья радужника.

      После ужина, когда Тамея в своей комнате пыталась деревянным гребнем пригладить спутанные волосы, Лав прибежала от молочницы.

      – У дадан молоко кислое, – сообщила она, со стуком поставив пустой кувшин на стол.

      – Как кислое? – удивилась Хида.

      – Так. Начали доить. Нуам, как обычно, выпросил у матери кружку молока, а оно кислое. Взяли у остальных – тоже кислое!

      – Ай-ай-ай, – покачала головой Хида. – Заболели, видно, чем-то.

      – Ага, – подтвердила Лав. – Тутрен за Сохой послала.

      – Чем же вас кормить? – озадачилась Хида. – Прибежите после гулянок голодные!

      – Свари яйца, – выглянув из комнаты, предложила Тамея.

      – В самом деле! Лав, сбегай-ка, принеси по два вам с сестрой.

      Тамея, заплетая косу, слышала через распахнутое окно, как мать во дворе рассказывала отцу, что даданы заболели и без молока будет туго.

      – Говоришь, кислое? – Перласа, похоже, это известие встревожило. – А яйца? Яйца таток проверила? – На этот раз сомнений не оставалось: отец сильно взволнован.

      Тамее показалось, что мать тихонько ахнула.

      Девушка выскочила во двор. Побледневшая Хида взяла у Лав яйцо и безжалостно разбила его о камень. По воздуху разнеслось зловоние.

      – Фу, – сморщила нос Лавидия. – Что это?

      Хида и Перлас с тревогой переглянулись.

      – Оно что, протухло? – не унималась Лав. – Но этого не может быть. Яйцо было еще теплое, когда я достала его из-под татки с зеленым крылышком!

      Хида молча разбила еще одно яйцо – та же нестерпимая вонь. Она размахнулась третьим.

      – Не