Медин. wheelerson

Викторовна, ну что это такое? Давайте его роль отдадим Виталику. Медин – бесконечно освобожденный!

      – Антон, я только что говорила с Андреем по телефону, он в порядке, завтра обязательно придет.

      – Ага, и что-нибудь обязательно испортит.

      – Гриб не может ничего испортить, – выкрикнул кто-то противным голосом из рядов, и все присутствующие в актовом зале разразились хохотом.

      – Не забывайте, он ядовитый гриб, поэтому очень даже может, – вступился за друга Колька.

      – Колхоз не спросили!

      – Тише, тише, – прервала намечающуюся перепалку Дайана Викторовна. – Что вы, в самом деле… Давайте повторим с миниатюры «Программист и скворечник».

      – В общем, не сильно тебя там ждут, – сказал Колька и бросил школьную сумку Андрею на кровать. – Если решишь не ходить, то я с радостью тоже не пойду.

      Андрей смотрел в окно на мелькающие в сумерках красно-желтые огни автомобилей. В мыслях он представлял, как хохотал зал над шуткой про гриб. Как реагировала Лиза? Тоже смеялась? Может, лишь для вида состроила что-то вроде улыбки? Или согнулась от смеха пополам? А может, зло ухмылялась? Или молчала?

      – Ржала как лошадь, – не оставил шансов карапуз.

      Андрей, стоя спиной к другу, тихо улыбнулся.

      – Ну, это вряд ли, – он прошел мимо Кольки и откинулся на кровать. – Все равно пойду.

      Колька шумно выдохнул.

      – Чтоб еще больше опозориться? «Я куртуазный мухомор, в Гаскони выращен из спор».

      – Ты пойми, – продолжил Андрей. – Ни у кого нет такой сцены, как у меня – там, где Лиза пробует на вкус найденный гриб…

      Интересно, но в эти мгновенья разговора школьная чудачка Дайана Викторовна, где-то там, в паре кварталов, у себя дома, в искреннем порыве и свитере, становилась главным двигателем дальнейших событий, сама того не подозревая. Именно она сначала придумала нравоучительную миниатюру про мухомор, когда оскорбленный пинком жениха благородный гриб менял свою красно-белую шляпу на съедобную коричневую и убивал решившую его съесть невесту. Именно она потом поставила на ключевые роли этой сцены Андрея и Лизу.

      – Ну и что такого? – не понял Колька.

      – Эх ты! Там же по сценарию… поцелуй!

      Лицо толстяка сделалось таким, словно он откусил лимон.

      – Велико событие…

      – Ну, – с Андрея схлынуло одухотворение. – Может, и не велико… но, – он приподнялся на руках и сел. – Я буду первым, кто с ней поцелуется.

      Колька слегка ревностно поглядел на друга, помолчал, а потом, искусственно зевнув, сказал:

      – Ты забыл про Кабанов.

      Андрею тут же в голову полезли нахально яркие картины со скалящимися Кабанами, хихикающей Лизой, мешаниной из разноцветных ламп дискотеки, клубных огней, каких-то бокалов, рюмок, бутылок, хитрых глаз, кривящихся губ, блеска, причмокивания, визга, сыплющейся с ресниц туши, чирканья