Когда «Мерло» теряет вкус. Михаил Земсков

без проблем. А вы как?

      – Тоже нормально – что с нами случится… Что собираешься сегодня делать?

      – Хочу сходить по галереям.

      – Куда? – Снова хруст яблока.

      – В картинные галереи. Посмотреть работы местных художников.

      – Понятно… А у меня сегодня нет занятий. Можем вместе пойти…

      После душа я натянул на себя майку и джинсы, взял с полочки мобильный телефон и вышел из квартиры на лестничную площадку. Набрал Пашин номер.

      – Блин, ну ты даешь… – без приветствия обрушился на меня он. – То, блин, волновался, названивал, то теперь, когда я тебе звоню, решил меня в полный игнор послать.

      – Ладно, хорош из себя угнетенного строить… Был в ночном клубе, не слышал.

      – В ночном клубе? Молодец, не теряешься. Короче, пробили насчет твоей телеграммы. Отправлена из Алма-Аты. Имя отправителя – Ирина Харламова.

      – Мамино имя…

      – Кто там на самом деле отправил – выяснить невозможно.

      – Ясно. Спасибо. Может, действительно, моя мама ее отправила, чтобы я в гости приехал, а теперь стесняется признаться…

      – Ну… Что могу сказать… Ты свою маму лучше знаешь.

      Я солгал Паше. Я действительно хорошо знал свою маму, и знал, что она не могла отправить эту телеграмму. Тогда кто? И – еще более важный вопрос – зачем?

      Пар клубился над чаем, красиво клубился. Я задумчиво намазывал на хлеб масло.

      – Кто тебе звонил так срочно и настойчиво?

      – Сестра Алексея.

      – Что случилось?

      – Ничего. Просто в компании вчера одно недоразумение произошло. Она извинялась… – приврав совсем чуть-чуть, ответил я.

      – Какая порядочная девушка. И Алексей воспитанный мальчик. Сразу видно – порядочная семья.

      Мы встретились с Наташей около центрального выставочного зала. Она была вся в черном, плюс подведенные темно-синим глаза и веки, и пепельного цвета губная помада. Она протянула мне тоненький «вог»:

      – Будешь?

      – Я, между прочим, бросил два месяца назад. Так что больше меня не искушай.

      – Ну извините, – раскланялась она в реверансе.

      – Что-то случилось – ты в трауре? – спросил я.

      – Не-а. Все нормально. Просто выбрала на сегодня такой стиль. Я вообще черный цвет люблю.

      – Да, тебе идет.

      – Спасибо.

      Не докурив сигарету, она бросила ее в урну:

      – Ну что, пойдем… Мне тоже пора бросать курить.

      В центральном выставочном зале картин было немного. Преобладали горно-степные пейзажи, сюрреализм и кубизм в желто-коричневых тонах.

      – Почему здесь все так любят желто-коричневые цвета?.. – вслух удивлялся я.

      – Цвет степи, пустыни, скал – цвет Азии, – неуверенно ответила Наташа, – но мне тоже не нравится.

      – Впрочем, это своеобразно. Можно говорить об определенной стилистике…

      Кроме нас по залу бродил сморщенный мужичок лет пятидесяти, наполовину лысый, наполовину седой.

      – Видишь? –