Совсем как ты. Ник Хорнби

этот раз, поскольку накануне я выпил, у меня не получилось взять их к себе. И я добавил. С-с-сука.

      – Да, ты говорил.

      Пол беззвучно заплакал. По щекам стекали редкие слезы. Это была агония. Агония для него, агония для Люси, и эти две агонии, уже неразличимые, сплавились воедино, превратившись в облако мучительной тоски, которое накрыло обоих на темном, сыром, заблеванном тротуаре; Люси чувствовала, что должна убраться отсюда подальше и любым способом унести свое облако с собой, пока они с Полом оба не утратили дееспособность.

      – Давай дойдем до конца улицы и вызовем такси. А я предупрежу Ричарда, что ты уже в пути.

      – Как зовут парня, который мне врезал?

      – Его зовут Джозеф. Сегодня он в первый раз подрядился присмотреть за детьми.

      И видимо, в последний, добавила она про себя.

      – Извинись за меня, ладно?

      – Притом что он тебе врезал?

      – Это еще не все. Ты, очевидно, догадалась.

      – Да, не скрою.

      – Я, между прочим, одобряю. Готов поспорить, мальчишки его приняли.

      – Ты тоже можешь когда-нибудь воспользоваться его услугами.

      Они оба понимали, что в тот гипотетический вечер Джозеф, скорее всего, будет занят, но отчего же не помечтать? Пол явственно приободрился. Она позвонила Ричарду, проводила Пола до Бродвея, уломала «уберовского» таксиста посадить его в машину и вернулась домой. Сыновья, к негодованию Джозефа, одновременно смотрели в два экрана футбол и какой-то канал на «Ютубе», так что, сидя в наушниках, пропустили всю веселуху.

      – Что так рано? – спросил Дилан. – Ты же говорила, сегодня нас будет укладывать Джозеф.

      – Понимаешь, какая штука. Я доела горячее, но десерт не внушал доверия, и вот я дома.

      Такую логику они понимали. Трудно было вообразить, чтобы сами они поступили иначе, даже в сорок лет, даже в гостях. Они бы помаячили на пороге и выговорили в одно слово, без пробелов: «Спасибовсебылооченьвкуснояпоставилтарелкувпосудомойку».

      – Что-что?

      – Сними наушники.

      – У меня только одно ухо включено. Что ты сказала?

      – Я сказала, что доела горячее, но десерт не внушал доверия, и вот я дома.

      – А что было на десерт?

      – Почему мама так рано? – спросил Эл.

      – Ей десерт не понравился.

      – Что-что?

      – Наушники сними.

      – Я отключил.

      Он их не отключал.

      – МАМЕ НЕ ВНУШАЛ ДОВЕРИЯ ДЕСЕРТ.

      – А что было на десерт?

      – Она мне не докладывала.

      – Небось фрукты.

      – Фрукты – и все?

      – Типа того.

      – Нифига себе десерт.

      – Дык… потому она и сбежала, вот тупорылый.

      – Чего сразу обзываться-то?

      – Пардон.

      – Послушайте меня: вы можете еще немного поиграть. Мы с Джозефом будем пить чай.

      – Что-что?

      Последнее «что-что» сигнализировало о прерывании речевого контакта; Люси это поняла и ушла на кухню. Чая ей совершенно не хотелось. Ей хотелось выпить,