В лабиринте версий. Валерий Михайлов

не щелкала е. ом.

      Подъехала старая «Волга» с коряво написанным от руки словом «Такси» на багажнике и капоте.

      – Опять провинциал? – поморщившись, спросил водитель, глядя на туфли Трубопроводова.

      – Первооткрыватель, – гордо сообщил Ты, словно он и сам собирался, или уже открыл, что-то важное, прославившее его имя в веках.

      – Ну, тогда ладно, – буркнул водитель, – куда ехать?

      – В гостиницу.

      – В гостиницу? Я же говорил, провинциал. Зачем было мозги пудрить?

      Возможно, в другом месте и в другое время Трубопроводов зарядил бы ему по роже, но он был настолько подавлен, что хамство столичного таксиста его совершенно не задело.

      Гостиница «Столичная» была похожа на отделение милиции после налета боевиков. Дверь висела на одной петле. Расположенные, прямо у входа, мусорные ящики выглядели так, словно в них взорвалась граната. Стены вестибюля, когда-то покрашенные зеленой краской, были изрешечены пулями, выпущенными самым страшным из террористов – временем.

      Администратор, здоровенная бабища в несколько центнеров с гектара, забрала у Трубопроводова паспорт. Взамен она всучила ему карточку постояльца и ключ от одноместного номера.

      – До регистрации из гостиницы лучше не выходи. Проголодаешься – буфет на третьем этаже. Вопросы есть?

      Вопросы у Трубопроводова, конечно, имелись, но он был настолько вымотан путешествием, что решил оставить их на потом.

      В номере орудовала уборщица – маленькая тощая старушонка, похожая на ведьму из историй про гоблинов. Трубопроводов нерешительно остановился у порога.

      – Провинциал? – злобно спросила старушенция, глядя на его туфли.

      Трубопроводов не стал с ней спорить.

      – Ну, чего стал, входи, – буркнула она.

      Трубопроводов снял туфли и вошел внутрь.

      С учетом «Столичной» убогости, номер был, почти, даже, ничего. Комната оказалась достаточно просторной, чтобы вместить санузел, кровать, шкаф, тумбочку, стол со стулом, шкаф, Трубопроводова и уборщицу с аксессуарами. Пахло анашой и, почему-то, карболкой. Правда, шкаф был работы последователя Пикассо, тумбочка облезлой, а кровать детской. Зато, был персональный санузел – туалет и душевая кабинка. Правда, он был расположен у изголовья кровати, а отделяющие его от жилого пространства стены были сделаны из прозрачного и совсем даже не тонированного стекла.

      – А это еще что за авангард? – удивился Трубопроводов.

      – А это чтобы не водили кого попало, – пояснила уборщица. Она хотела еще что-то сказать, но Трубопроводов зевнул во всю пасть.

      – Извините, – сказал он, – я сильно устал и хочу спать.

      Пробурчав что-то, типа, «понаехали», уборщица покинула поле боя.

      Уставший Трубопроводов вымыл туфли и лег спать.

      Но выспаться ему так и не удалось. Едва рассвело, в номер ввалились двое в штатском, которым откровенно не хватало френчей, усов, трубок и грузинских профилей.

      – Трубопроводов