Антология суицидологии. Основные статьи зарубежных ученых. 1912–1993. Коллектив авторов

пациентом причины задуманного им самоубийства являются одинаково важными. Он сознательно считал, что бессознательное дурачило его, «вытворяло с ним фокусы» и желал отомстить ему. Совершенно очевидно, что «бессознательное» для него являлось психоаналитиком, он оправдывал свое нападение на него, обвиняя его в том, что тот «вытворял фокусы». Однако на самом деле подобное утверждение не имело под собой никаких реальных оснований и являлось инвертированным обвинением, обвинением самого себя, которое он спроецировал на аналитика. Пациент сам «вытворял фокусы» в отношении терапевта, прекрасно понимая это и чувствуя свою вину. Он хотел продемонстрировать, что «фокусы» приносят ему вред, и потребность в наказании также удовлетворялась прыжком из поезда. «Наказание бессознательного» выражалось в наказании самого себя. Однако из сказанного можно сделать и другие выводы (нашедшие подтверждение в материале, полученном при дальнейшем анализе пациента): он действительно желал, чтобы аналитик «вытворял» с ним упомянутые «фокусы». Под этим он, конечно, бессознательно подразумевал эротические действия, то есть желание подвергнуться гомосексуальному нападению. Однако против этого желания в качестве защиты (продиктованной Супер-Эго) и против унизительности подобного нападения (направляемого Эго) поднялись направленные наружу и склонные к деструкции проекции. Следовательно, «это не я „вытворяю фокусы“ в отношении аналитика, а он пытается одурачить меня. Он нападает на меня. Потому я ненавижу его и хочу убить. Я действительно убиваю его. Однако за убийство чувствую вину и должен разделить его судьбу» (cм.: Freud. The Schreber Case…).

      Иными словами, этот человек испытывал вину по следующим поводам: (1) за имевшееся у него желание отцеубийства; (2) за враждебные мысли в отношении психоаналитика; (3) за обман или попытку ввести того в заблуждение и (4) за свои гомосексуальные желания. Вина, переживаемая по всем этим поводам, требует определенного рода наказания, а именно нападения, направленного на самого себя. Отсюда и суицидальное побуждение.

      Проблема наследственности при самоубийстве Вопрос о семейных формах самоубийства практически не подвергался компетентному научному исследованию. Газетные статьи подтверждают распространенное мнение, что суицидальные тенденции являются наследственными. В своих исследованиях мне доводилось сталкиваться с рядом семей, казалось бы, наглядно подтверждавших эту точку зрения. Например, одна пациентка в возрасте шестидесяти одного года обратилась по поводу сильных суицидальных желаний, которые несколько раз пыталась исполнить. Три ее сестры покончили с собой. Мать и бабушка по материнской линии совершили самоубийство, пользуясь одним и тем же методом. Более того, у матери пациентки был брат-близнец, завершивший свою жизнь самоубийством!

      Или другой пример – в одной весьма уважаемой семье было пятеро сыновей и две дочери. Старший сын покончил с собой в возрасте тридцати пяти лет, у самого младшего развилась депрессия,