Комедианты. Валерий Михайлов

места отпугивают молодчиков типа вашего Клауса.

      – Вы хотели сказать, типа меня.

      – Вас ничто не может отпугнуть. Доказательством тому служит то, что вы здесь. Ваш кофе.

      – Спасибо, Дюльсендорф.

      – И так, что вам угодно на этот раз?

      – Вы прекрасно знаете, что мне угодно.

      – Скоро, господин Каменев, уже скоро.

      – Вы уверены?

      – Я более чем уверен. Я знаю это наверняка.

      – Что вы понимаете под «знаю наверняка»?

      – Некоторые технические детали вам лучше не знать, господин Каменев.

      Произнося «господин Каменев», Дюльсендорф морщился, как от зубной боли. Он ненавидел своего собеседника, ненавидел ненавистью слабого, и даже не пытался скрывать своих чувств. С Каменевым это было пустой тратой энергии, лишним, совершенно не нужным шагом к инфаркту, которого у Дюльсендорфа, слава богу, быть не могло.

      – Давайте только без этого.

      – Вас удивляет, что у нас есть секреты?

      – Давайте без этого, Дюльсендорф. Зачем оскорблять интеллект.

      – Какие могут быть оскорбления после того, что произошло между нами…

      – Только не надо строить из себя жертву – это ведь не я тогда, а вы… Помните?

      – Я делаю то, что требует Он. Думаю, как и вы.

      – Давайте не будем. Кофе, кстати, у вас замечательный. Так вот, господин Дюльсендорф… Они уже встретились?

      – Ещё нет, господин Каменев, не так сразу, но они встретятся, можете мне поверить.

      – Вам опасно верить.

      – Вам ведь больше ничего не остается, если я не ошибаюсь?

      – Да. Вы правы.

      – Тогда верьте, что они встретятся.

      – Где и когда?

      – Я буду держать вас в курсе.

      – Это в ваших же интересах.

      – Я помню.

      – Ладно. Руки я вам не подаю, как, собственно, и вы мне.

      – Прощайте.

      – Нет – нет, господин Дюсельдорф, до свидания, и я надеюсь, до скорого свидания.

      Глава 3

      Не помню, с кем ты пришла тогда на мои посиделки, похожие на сборища кортасаровских персонажей. Вино, папиросы (тогда ещё холостые), литература, музыка. Только вместо джаза андеграунд. Мы собирались каждый раз, когда родители (как это было давно) ездили по выходным на дачу. Иногда набивалось столько людей, что поздним гостям приходилось сидеть прямо на полу в коридоре между прихожей и кухней. Кто-то оставался до утра, кто-то занимал очередь в комнату для любви. В свою спальню я не пускал никого.

      – Лет в 16 мне приснилась свадьба, – рассказывал я тебе, – женихом был я. Мы уже обвенчались или зарегистрировались, неважно. Всё это осталось за кадром. В кадре же тяжёлая дверь или даже двери. Ну да, две двери, которые на удивление открываются легко. Мы, вокруг меня какие-то люди, мы входим в эти двери и оказываемся в удивительно красивой комнате. Свечи, музыка, хрустальные люстры, опять-таки с настоящими свечами, и ОНА в белом платье, невеста, или, вернее, уже жена. Я понимаю, что это смерть, но я её не боюсь. Скорее, я влюблён, влюблён безумно. Она красивая, необычайно красивая. Я тону в её глазах. Я смотрю ей в глаза и тону, растворяюсь в