Габриэль. Валерий Михайлов

вышел из кабинета с улыбкой на лице.

      Габриэль сразу же понравился маркизе – он был совсем не похож на тех, с кем ей раньше приходилось иметь дело. Опасность и горе не сломили, но очень рано заставили его повзрослеть. Дружба с Джеймсом позволила ему приобщиться к той гармонии союза разума и природы, которую в последние века всеми силами старались уничтожить христиане. Годы же жизни бок о бок с Филином и его бандой научили Габриэля быть в достаточной мере порочным и чувствовать себя в преступном мире, как рыба в воде, но родительское воспитание, идеалы семьи сохранили его внутреннюю чистоту.

      Маркизе нравилось читать в его глазах обожание, нравилось иметь рядом с собой таинственного, красивого, интересного, влюблённого юношу, но если бы в начале их дружбы кто-то сказал бы ей, что он станет её любовником, она бы рассмеялась. Она видела его своим пажом-воздыхателем, но никак не объектом любви. Она играла с ним, как кошка играет с мышкой, а когда заметила, что мышка на самом деле – сильный боевой кот, было уже поздно. Маркиза сама попалась на собственный же крючок, несмотря на то, что никогда себе в этом не признавалась.

      Маркиза прекрасно пела и очень неплохо играла на рояле. Она часто устраивала у себя в салоне вечера, на которых звучала музыка в исполнении лучших музыкантов, живших или приезжавших в город. При этом она не редко выступала сама.

      Первое появление графа Вронского в салоне маркизы совпало с одним из её концертов.

      – Окажите мне любезность, граф, – обратилась она к Габриэлю, одарив его лучезарной улыбкой.

      – Можете располагать мной, сударыня.

      – Я хочу попросить вас ассистировать мне во время концерта.

      – Скажите, что нужно делать.

      – Всего лишь переворачивать ноты.

      В тот день она играла великолепно. Музыка была тем языком, на котором она говорила о страсти, чувствах, любви, отчаянии, счастье… Габриэля поразила её игра. Он чувствовал, что его душа и есть тот самый инструмент, на котором играла маркиза.

      – А вы сами играете, граф? – спросила она, закончив выступление.

      – Когда-то давно меня учили музыке, но с тех пор я не садился за инструмент.

      – Сыграйте для нас.

      – Боюсь, у меня не получится. К тому же после вашего гениального исполнения это просто стыдно делать.

      – А вы не бойтесь.

      – Я, право, не хотел бы…

      – Полно, жеманство вам не к лицу, граф!

      Габриэль не стал больше спорить. Сыграл он довольно слабо, совершив массу досадных ошибок, но инструмент он чувствовал, как и чувствовал то, что играл.

      – У вас талант к музыке. Вам надо брать уроки.

      – Я никого не знаю в этом городе, кто мог бы меня учить.

      – А хотите, я стану вашей учительницей?

      – Это было бы пределом моих желаний!

      – Будем считать, что мы договорились.

      Уроки проходили два раза в неделю. Они садились вдвоём за инструмент. Он чувствовал тепло её тела, запах духов. Каждое её прикосновение дарило ему