Жизнь. Дуэль. Судьба. Софья Привис-Никитина

ненавидела всех окружающих людей в массе. Презирала их отчаянно и бесповоротно. Но совершенно не собиралась им мстить! Отомстить надо было трём мерзким фуриям. Лизоньке, Ленке и толстозадой приме.

      Начала со стареющей примы. Ту утопить было легко, и эта месть послужила моделью разминочной мести, а дальше – по восходящей!

      Пошептала, где надо. Хороший знакомый Бориса написал пару разгромных критик в адрес примы. Журналистом он был хорошим, ему поверили, и бывшая прима выходила уже только на фразу: «Кушать подано!» во втором составе. Достаточно было одному щелкопёру бросить в старуху – приму камень, как тут же на неё обрушился целый камнепад прилипал и завистников.

      Унижение было немыслимое в своей жестокости и несправедливости. Лучше быть выгнанной из театра, чем так позорно заканчивать карьеру. Но толстожопая не могла уйти. У неё на руках был внук, родители которого, мягко говоря, пребывали в нирване. И Верочка это отлично знала.

      Но прима была наказана. За то, что не приняла Верину тайну. Не приняла, а разбросала её по секрету всему свету.

      Целый день Вера носилась по городу по своим несимпатичным делам. Возвращалась домой после шести. Отпускала сиделку и дальше уже до самого сна занималась Борисом сама.

      Это было нелегко. Поворочай такого борова! Да и ещё угадай, что ему надо. Он же только мычал. Руки как плети. Кормила из ложечки. Беспомощный ребёнок с глазами загнанного зверя.

      Борис был дома уже четыре месяца. За это время сноровистая Вера научилась мастерски делать уколы, менять памперсы, бороться с пролежнями. Наизусть знала, какую и когда дать таблетку.

      Вера вполне могла отказаться от сиделки, но не хотела. Она не собиралась посвящать всю себя старому, плохо пахнущему калеке. С неё достаточно было вечеров.

      А дни полностью принадлежали ей. В дневное время она курировала свой офис и наслаждалась неспешными посиделками в кафе с приятельницами, посещением выставок и прочих вернисажей. Изредка выбиралась в театр, оплатив сиделке щедрые сверхурочные.

      За четыре месяца никто с той стороны не интересовался Борисом. Звонили сотрудники, друзья. Первые месяцы телефоны не умолкали, но ни одного звонка от занесённых Верой в чёрный список дам не произошло.

      В пятницу утром Вера позвонила Ленке, и бодрым, доброжелательным тоном, как будто они расстались только вчера, объявила, что едет к ней – соскучилась, хочется потрепаться и отдохнуть душой.

      Слегка оторопевшая Елена на встречу согласилась. Вера заехала в универсам, набросала целую корзину невиданных яств и напитков и покатила к подруге. Слава славой, а жадность при Ленке никто не отменял.

      Сидели на Ленкиной уютной кухне, потягивали виски. Про Бориса ни слова. Кинодива трещала как пулемёт и всё в одном направлении:

      – Я им так и сказала! Они у меня попляшут! Они не знают на кого напоролись!

      – Лена! А ты не хочешь спросить, как дела у Бориса?

      – А что мне твой Борис? Этот старый развратник? Поделом ему! Скажите спасибо, что я вас не