Гадюка в сиропе. Дарья Донцова

Пингвин, который засунул голову под «Бош».

      – Живой? – глупо поинтересовался бандюган.

      – Кто?

      – Пингвин!

      – Нет, дохлый, – рассердилась я.

      – Так в чем вопрос? Сверни ему шею и выкини.

      – Не могу, он живой.

      – Тьфу, – сплюнул браток, – совсем запутали, то живой, то дохлый. Надоть-то чего?

      – Поднимите холодильник.

      – Не вопрос, – хмыкнул «спасатель» и, обдав меня запахом одеколона «Труссарди», пошел на кухню.

      – Где Пингвин? – поинтересовался он.

      – Вот, – показала Лиза.

      – Так это кошка, – протянул Андрей, легко отрывая от пола огромный холодильник, – а говорили пингвин!

      – Он и есть Пингвин, – пояснила Лизавета, прижимая к себе обалдевшего котика. – Зовут его так, Пингва.

      – Твою… – начал сосед, потом глянул на Лизу и сдержался.

      – Спасибо вам, – проникновенно сказала я.

      – За спасибо не работаем, – хмыкнул парень. – Процент со сделки, или на счетчик поставлю.

      Но, увидав мое вытянувшееся лицо, засмеялся.

      – Шуткую я так, всегда готов, по-соседски, когда чего, ну гроб вынести…

      – Спасибо, гроб пока не надо, – пробормотала я.

      – Зовите, коли чего.

      – Спасибо.

      Тяжело ступая, Андрюша пошел к двери и тут увидел Рамика.

      – Отличный пес вырастет, – со знанием дела сообщил он, – мастино-неаполитано. Зверь – смерть на четырех лапах.

      – С чего ты так решил? – Я перешла от испуга на «ты». – Почему мастино-неаполитано? И вообще, это что за порода такая?

      Андрей хохотнул:

      – У приятеля мастина живет, огроменная. Так щенок точь-в-точь такой был, мелкий и серый, а потом елда выросла, уж простите…

      – Рамик беленький… – начала было я сопротивляться и осеклась. Ну надо же, утром, когда мы уходили, шерстка найденыша напоминала по цвету кусок сахара, вымоченного в кофе. А сейчас это был рафинад, засунутый в слабый раствор черных чернил. Наш новый жилец серел…

      – Что такое елда? – спросила Лиза.

      Андрей Петрович крякнул:

      – Ну чисто конкретно не объясню. У мамаши спроси.

      – Как выглядит мастино? – задумчиво протянула я.

      – Ща, – пообещал сосед и, брякая золотыми цепями, исчез за порогом.

      – Что такое елда? – не успокаивалась Лиза.

      – Не знаю, – пробормотала я, растерянно оглядывая весело вертящего хвостом Рамика, – но, судя по тому, что наш сосед произнес потом «уж, извините», думаю, нечто крайне неприличное, и тебе следует забыть это слово как можно скорей.

      – Ага, – протянула девочка. – Ну вообще-то, папа все время матом ругался, но такого я не слышала…

      Я только вздохнула: эта привычка нашего бомонда отвратительна.

      – Вот, – раздался за спиной запыхавшийся голос, – вот, глядите, мастина!

      Я обернулась. На пороге стоял радостный Андрей. В левой руке он сжимал настенный календарь.

      – Вот, – повторил он и ткнул пальцем в фотографию.

      Я перевела взгляд на снимок и почувствовала,