«…В созданиях поэта – его дух, его жизнь. Полежаев был рожден великим поэтом, но не был поэтом: его творения – вопли души, терзающей самое себя, стон нестерпимой муки субъективного духа, а не песни, не гимны, то веселые и радостные, то важные и торжественные, прекрасному бытию, объективно созерцаемому. Истинный поэт не есть ни горлица, тоскливо воркующая грустную песнь любви, ни кукушка, надрывающая душу однообразным стоном скорби, но звучный, гармонический, разнообразный соловей, поющий песнь природе… Создания истинного поэта суть гимн богу, прославление его великого творения…»
«…говоря о г. Лажечникове как о первом русском романисте, мы отнюдь не имеем в виду писателей повестей, но только одних романистов, и отнюдь не видим в нем идеала романистов, но только лучшего русского романиста. Мы не будем сравнивать его с Вальтер Скоттом и Купером, потому что можно, и не тягаясь с этими двумя вековыми исполинами-художниками, быть примечательным романистом вообще и первым, то есть лучшим во всякой литературе, кроме английской…»
«По смерти своего основателя «Современник» изменился во внешнем плане. К числу перемен относится помещение стихотворений отдельно от прозы, под особою нумерациею страниц. Не думая нисколько вмешиваться в домашние распоряжения чужого и притом высоко уважаемого нами журнала, мы все-таки скажем, что такое распоряжение, при нынешнем состоянии стихотворства, не может быть выгодно ни для какого журнала…»
«…Может быть, г. Каменский и в самом деле пишет очень хорошо; может быть, он и в самом деле второй Марлинский, если нам мало было одного; может быть, его повести и в самом деле прекрасны: все это может быть; но мы хотим говорить не о том, как может быть, а о том, как нам кажется. Признаемся откровенно, что касается собственно до нас, то нам «Повести и рассказы» г. Каменского очень не нравятся. Мы не хотим этим сказать, чтобы они были дурны, – нет, сохрани нас бог от такого решительного приговора, вопреки мнению стольких знатоков и судей изящного! – Но они нам кажутся очень утомительными, чтоб не сказать – скучными…»
«…Во Франции, после революции и владычества Наполеона – событий, познакомивших ее с другими народами, вдруг произошла сильная реакция всему старому. Реакция эта с особенною силою выразилась в литературе. Франция разрушила капища кумиров своих, сбросила их статуи с пьедесталов и разбила их. Корнель, Расин, Буало, Мольер, Кребильон, потом Вольтер со всем энциклопедическим причетом – все это было ниспровергнуто, отринуто…»
Одна из характерных для Белинского отрицательных рецензий, в которой он применил остроумное переложение содержания рецензируемого произведения, цитирование с курсивными выделениями и ироническими ремарками, ироническую концовку – заключение с использованием цитаты из рецензируемого романа.
«…Мы не будем разбирать драмы с исторической стороны – это нисколько не относится к делу: поэтические характеры могут быть не верны истории, лишь были бы верны поэзии. Верность законам творчества – это главное, а остальное все второстепенное. Поэтому у нас, при разборе сочинения, первый вопрос: что это такое – поэзия или претензия на поэзию? Имена для нас ничего не значат, и чем громче имя, тем строже наш суд, потому что ложные произведения часто ходят за истинные благодаря очарованию имени, под которым они выпускаются. От этого большой вред для эстетического образования общества…»
«…Вот этого-то нечто и не находим мы в стихотворениях г. Бенедиктова. Его стих звучен, громок, полон гармонии; его образы ярки, смелы, живописны; он часто как будто возвышается до истинного одушевления, до истинной поэзии, но перечтите еще раз, вглядитесь попристальнее в то, что вам показалось поэзиею, – и «нечто» и не бывало: форма остается отделенною от духа, а духа нет, потому что нет таинственного слития между ними…»
«1 № «Современника» на нынешний год давно уже всеми прочтен и потому вышел из ряду литературных новостей, которые должны составлять содержание нашей «Литературной хроники». Но не столько новое, сколько примечательное, в каком бы то ни было значении, составляет постоянный и главный предмет библиографического отделения «Наблюдателя», а пока в «Современнике» будет хотя одна строка Пушкина, хотя недоконченные полстиха, он не перестанет быть для нас явлением примечательным, в хорошем значении этого слова…»
«Сперва в «Пчеле», а потом в «Московских ведомостях» прочли мы приятное известие, что перевод Гнедича «Илиады» издается вновь. И как издается – в маленьком формате, в 16-ю долю, со всею типографическою роскошью, и будет продаваться по самой умеренной цене – по 6 рублей экземпляр! Честь и слава г. Лисенкову, петербургскому книгопродавцу!…»