ЛитРес: чтец

Все книги издательства ЛитРес: чтец


    (Вне)брачный контракт

    Ольга Дмитриевна Иванова

    Хорошее дело браком не назовешь, а если он еще и фиктивный… Хуже может быть только то, что твой жених не явился на свадьбу, а прислал вместо себя своего брата. Брата, в которого ты некогда была влюблена. И что теперь изволите делать? Поддаться эмоциям и отправить все это к черту? Или проявить рациональность и заключить все же брачный контракт, ведь от него зависит твоё будущее?

    Телохранитель для стервы

    Анна Сергеевна Одувалова

    – Не спорь. Я все решил. Марк будет тебя сопровождать везде. Точка. Станешь выпендриваться, применит силу. Даже наручники, если понадобится. Ясно выразился?– Я сейчас еду на похороны лучшей подруги и сторожевые псы мне без надобности!– Вероника, он едет с тобой! Точка.– В таком виде?– Не переживайте, Вероника Валерьевна! – голос тихий, от него внутри начинает все вибрировать. – Я переоденусь.Мне кажется или он надо мной ржет? Впрочем, может быть, шрам придает его лицу такое слегка насмешливое выражение.– Рожу тоже переоденешь? – огрызаюсь я, разворачиваюсь и мчусь к себе в комнату.

    Ничтожная личность

    Аркадий Аверченко

    «… Этого Кирпичева я уже не видел… не помню сколько. Петербург странный город: кажется, будто позавчера только встречался на Невском со знакомым человеком. А он за это время или уже Европу успел объехать и жениться на вдове из Иркутска, или полгода как застрелился, или уже десятый месяц сидит в тюрьме. И, напрягши память, вспомнил я, что действительно не видел этого Кирпичева месяцев пять-шесть. А может быть, и два года. Странно живут некоторые из нас. …»

    Волька

    Лидия Чарская

    Часто одиннадцатилетний Волька, гоняя поутру барских гусей к пруду, останавливался в уровень с окошком барышниной комнаты, поднимался на цыпочки, стараясь заглянуть вовнутрь этого нарядного голубого гнездышка, где жила безвыходно маленькая, двенадцатилетняя гимназистка Талечка…

    Еврейское счастье

    Семен Соломонович Юшкевич

    «Я таки та женщина, которая любит много говорить! Как раз на такую напали. Посмотрите-ка на меня. Доставьте себе это маленькое удовольствие. Что, – красивая картина? Кто же здесь может говорить, и что здесь может говорить? Больная, больная и больная! И вместе с тем вот такая, как я – счастлива…»

    Жених

    Марина Цветаева

    `Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.

    Диана

    Алексей Мошин

    «В длинном зале Эрмитажа с античными фресками, украшающими стены и овальный потолок, и с мраморными статуями на блестящем узорчатом паркете, – в этом зале давно уже сидел косматый молодой человек в пиджаке самого будничного вида. Он выбрал стул как раз между двумя творениями Гудона: статуей Вольтера и Дианой…»

    Крепдешиновое лихо

    Анна Князева

    «Свою тетку я называла Клавой. Мы были с ней на ты, несмотря на большую разницу в возрасте. Детей у нее не было, возможно поэтому, она долгое время казалась мне молодой. В конце пятидесятых Клава сбежала из деревни в город и вышла замуж за моего дядюшку. Однако ни образование, ни городская жизнь, ни полезные связи, которые она легко заводила, ни даже презентабельный вид не смогли «вывести деревню из девушки»[1]. Родная деревня Чистовитое, оставалась в ней до самой ее смерти…»

    Полуденный ужин

    Анна Князева

    «Время приближалось к одиннадцати, за окнами стемнело, и во дворе зажглись фонари. Надев спортивную форму, Элина вышла на улицу, пересекла проезжую часть, „нырнула“ под оградительную ленту и оказалась в сквере на долгожданной пробежке, о которой мечтала весь день. В столице бушевала эпидемия, и уже второй месяц действовал режим самоизоляции, за нарушение которого можно было нарваться на крупный штраф. Но Элину не пугало ни то, ни другое – ничто не могло встать на ее пути к совершенной фигуре…»