Автор
Все книги издательства АвторThe Stylist
Inspector Anastasia Kamenskaya of the Moscow Criminal Investigation Department in a series of psychological mysteries by ALEXANDRA MARININA. [ul]Concurrence of Circumstances [i]1993[/i] Away Game 1993 Stolen Dream 1994 Unwilling Killer 1995 Death for Death’s Sake 1995 Sixes Die First 1995 Death and a Little Love 1995 Black List 1995 Posthumous Image 1995 You Have To Pay For Everything 1995 A Stranger’s Mask 1996 Don’t Disturb the Executioner 1996 The Stylist [i]1996[/i] Illusion of Sin 1996 The Radiant Face of Death 1996 Name of Victim – Nobody 1996 Men’s Games 1997 I Died Yesterday 1997 Requiem 1998 The Ghost of Music 1998 [/ul][b][/b] Translated by Antonina W. Bouis All characters and events described in this book are fictional and any resemblance to actual people and events is purely coincidental.
Операция «Пальма-два», или Большое плавание рыбаков
«Очень-очень давно, когда промерзшую насквозь советскую землю, жаждавшую бурной весны и преисполненную надежд на тепло и солнце, вдруг стало заносить холодной снежной крупой безнадежности, когда вспухшие от напрасных ожиданий беспокойные людские воды огромной страны, вопреки «метеорологическим» прогнозам неисправимых оптимистов, застыли ледяными торосами, разыгралась удивительная история, в которой оказались замешанными многие персоны с известными и неизвестными широкой общественности именами. Произошло это во второй половине шестидесятых годов двадцатого столетия в конце второго тысячелетия от рождения Христа…»
Рыба для президента
Когда гонка вооружений во время холодной войны достигла пика, в Томск с тайным визитом приехал сам… Де Голль! Только все тайное в России рано или поздно становится явным. И тогда начинается очевидное и невероятное. Президента Франции встречают плясками, танцами, образцово-показательными чиновниками и ценными подарками! А каким может быть ценный подарок для человека, у которого и так есть все, что он пожелает? Только чудо. Или чудовище. Которое еще нужно найти и поймать в дремучих таежных лесах и глубоких омутах. Роман Андрея Бинева написан в лучших традициях прозы Владимира Войновича и достоин бессмертной славы Чонкина!
Яма на дне колодца
Говорят, самая непроглядная ночь наступает перед рассветом… Но как дождаться рассветных лучей, если жизнь загнала в глубокий и мрачный колодец, куда отродясь не заглядывало солнце? Соглашаясь на заманчивую работу детским репетитором в необычный особняк Новосибирска, Денис на собственной шкуре узнает, что иногда единственный выход – рыть еще глубже. У него непростое прошлое, тягостное искореженное детство и совсем не радужное настоящее. Но даже в тяжелых странствиях, не потеряв человеческого облика, теперь Денис не сможет даже представить, какие чудовищные испытания ждут его впереди и на какие жертвы придется пойти, чтобы сохранить жизнь и рассудок. Потому что подчас шелковая лента вяжет куда крепче стальной цепи. А еще за Денисом наблюдает тот, кто держит эту ленту в своей иссохшей руке, едва ли напоминающей человеческую… Читайте жесткий, мощный и безжалостный роман Андрея Фролова о людях и нелюдях, судьбе, расплате за грехи и кровавом искуплении.
Вирус подлости
«Нет в этой истории ничего такого, что могло бы удивить, если просто пересказать ее как короткий основательный сюжет. Время было такое, люди, отношения, страхи, надежды – всё было именно таким! Другим и быть, казалось бы, не могло. Однако же, если вглядеться и вслушаться в то, что и составляет основу сюжета, то найдешь в нем столько поражающих сопутствующих факторов, что ненароком вспомнишь, например, об опасности, которую таит в себе ядерная бомба – не только разрушительная ударная волна, не только болезненно «очевидная» вспышка, сжигающая вмиг роговицу глаза, но и масса других смертельных «неудобств», которые догонят любой выживший организм через десятки лет…»
Небесная станция по имени РАЙ
Андрей Бинев умеет извлекать из нашей действительности странные и поучительные истории. О собаках, способных быть человечнее, чем люди; о сыне, которому проще сломать свою судьбу, чем поверить в подлость отца; о грустном уделе Гаргантюа, сына Дюймовочки Вечные истории о дружбе и предательстве, о верности себе и любви к ближнему, позволяющие заглянуть за грань, туда, где, может быть, существует небесная станция по имени РАИ и то, что останется после нас.
Эстетика убийства
«К треснувшему пыльному стеклу старой деревянной двери вот уже без малого три месяца прилипла криво приклеенная, пожелтевшая рукописная бумажка с полинялым текстом: „Сдается в бессрочную аренду от владельца. Возможны переговоры о продаже дома“. Серая грязь на пороге, три пыльные каменные ступени, ведущие внутрь, корка пыли на подломанной ручке двери и матовое от той же пыли оконце убедительно свидетельствовали о том, что переговоры о продаже и даже о бессрочной аренде были нужны лишь одной из сторон – владельцу мрачноватого домишки с узкими оконцами-бойницами, тихо умирающего за старой деревянной дверью. Этим домом никто, видимо, больше не интересовался…»
Кэтрин и я, ее русский жиголо
«Один мой случайный знакомый, болезненно полный человек, с бордовой бугристой кожей на одутловатом лице, как-то мечтательно протянул…»
Пергамент хмурого утра
«День начинается всегда одинаково тяжело. Утро надвигается раньше, чем хотелось бы и моглось. Оно хмурит свои сизые брови и заглядывает в мою бородатую физиономию настороженно и недовольно. Я жмурюсь, претворяясь, будто не замечаю его суровой строгости, но оно, тем не менее, смотрит, смотрит своим недоверчивым немигающим взглядом, и вдруг бьет острым лучом меня прямо в лоб. Как-то мой отец, решившись, наконец, что-то предпринять во имя собственной карьеры, окончательного загубил ее столь же неожиданным ударом в лоб. Мама называла его карьеру «хромым лилипутом». Она не объясняла почему, но, по-моему, слишком зло. О чем это я? Ах, да! Удар в лоб!..»
Еврейская рапсодия
«С одной стороны толстой узловатой веревки – крюк в потолке, причудливо загнутый и с проседью от белил; с другой – я, худой, с черными вьющимися волосами, с карими глазами, с большим, можно сказать, видным носом. Во всяком случае, так его всегда называла мама. На моей тонкой шее вальяжно лежит петля. Я бы даже сказал – элегантно. Она будто живая: как дремлющая змея, которая вот-вот захлестнет шею в последнем своем, подлом объятии… Такие петли часто показывают в старом американском кино. Я раскачиваюсь на табурете и с ужасом думаю, что ножки этой древней развалины расшатались так, что могут разъехаться раньше, чем я сам оттолкнусь от нее в вечность. В голове мелькает, что надо бы снять петлю и заменить табурет более надежным стулом, но потом решаю, что лучше просто не двигаться и думать о своем, то есть о предстоящем толчке или…прыжке. И я начинаю думать…»